Наследство Крэгхолда - [10]

А правда состояла в том, что она ужасно, окончательно и бесповоротно напугана.

Совершенно явно чертовски напугана!

Она была уверена, что, если бы сейчас кто-нибудь неожиданно подошел сзади и сказал «Бу-y-y!!», она бы подпрыгнула до потолка. Умерла бы от страха.

Крэгхолд-Хаус полностью завладел ее сознанием. Это был неоспоримый факт.

Глава 3 ВСЕ НЕ ТАК СТРАШНО, НО…

В свете дня интерьер нижнего этажа Крэгхолд-Хаус оказался совсем не таким, каким рисовался ночью. Внезапная неприязнь Энн к этому месту вдруг отступила. Стояло раннее утро, и солнечный свет струился сквозь высокие сводчатые окна центрального зала. Она увидела вполне земной и материальный камин внушительных размеров, сложенный из красного кирпича, в котором уже приветливо горел огонь. Бодрое потрескивание поленьев и ностальгический зимний запах во всей атмосфере, казалось, давали возможность передохнуть и подумать. Багаж оставался в номере — о нем позаботится Вентворт, как только она объявит Картрету об изменении своих планов. Наверное, ей надо придумать какое-то объяснение столь внезапного отъезда. Картрет, наверное, разозлится и пустится в объяснения насчет пятидесяти долларов за номер, ну да это ее совершенно не волнует. Ей хочется только одного: уехать из этой проклятой гостиницы, и чем скорее, тем лучше.

Однако, как это обычно и бывает, в свете дня все в мире кажется совершенно иным, поэтому и в чувствах, и в воспоминаниях, и в представлениях Энн произошла любопытная трансформация.

Так, теперь, когда она могла как следует рассмотреть немного странное убранство отеля, она отметила в нем какое-то колдовское очарование. Стоя наверху, в глубине лестничной площадки, Энн оглядела главный зал с его гудящим камином и внутреннее устройство Крэгхолд-Хаус из камня и дерева. Она заметила прочные перекрещенные балки его потолка в форме перевернутой буквы «V». Вдоль задней стены зала у широких окоп, очевидно выходящих в сторону фасада замка, располагалось несколько ящиков для цветов. На окнах висели очень красивые шторы из дамаста. Оловянные и медные кружки и прочая кухонная и домашняя утварь, выставленные на деревянной полке, висевшей на одной из стен, примыкавшей к огромному камину, служили украшением зала. То там, то здесь стояли удобные диваны и глубокие кресла с неяркой красновато-коричневой обивкой, прекрасно сочетавшейся с дубом и красным деревом, сверкавшими, как бронза. Огромные овальные ковры, очевидно ручной работы, красиво лежали в трех местах на дощатом полу. Здесь была даже старинная прялка со специальным стулом, стоявшая левее арочного входа в зал прямо у порога и сразу же бросавшаяся в глаза. Этой красоте добавлял очарования золотой солнечный свет, словно просочившийся сквозь янтарный фильтр и наводнивший все пространство.

Энн стояла так довольно долго: ей было трудно приступить к осуществлению своего решения, твердо принятого наверху, в номере. Она, безусловно, поспешила — может быть, причиной тому было ее богатое воображение; теперь же она колебалась между определенностью и неуверенностью. В конце концов, Картрет говорил, что в гостинице были и другие постояльцы — какие-то молодые люди, кажется археолог и поэт, — так ведь? И еще сестра одного из них — Каулз или что-то в этом роде.

Вдруг, словно по чьему-то внушению, взгляд ее упал на необычное круглое панно сантиметров двадцати в диаметре. Оно казалось воплощением абсурда — в виде колеса, внутренняя часть которого представляла собой сложную геометрическую фигуру. Тонкая закругляющаяся линия была образована множеством стрел, обвитых цветами и протыкавших более длинные линии, складывающиеся в другой символический рисунок, подобный первому. В первый момент Энн показалось, что это доска для метания дротиков в цель, но она тут же отбросила эту мысль: доска висела на стене слишком высоко. Все еще немного смущенная, она отвлеклась от созерцания великолепного интерьера и посмотрела через весь зал на нишу, где за регистрационной стойкой должен был находиться Картрет. К тому же она была голодна, и было бы неплохо позавтракать перед тем, как отправиться в Пенсильванскую пустыню на поиски другого пристанища. В сознании Энн бунтовали и сталкивались мысли; оно стало полем сражения для ее силы воли. Теперь она уже не была так уверена в себе.

Отсутствие Картрета или кого-либо еще за деревянной стойкой, где находились полка с ключами и крючками для них, тоже не облегчало положения. Там было пусто. Тут она сообразила, который был теперь час: время только еще близилось к девяти. Возможно, для Картрета это слишком рано, чтобы стоять за стойкой и руководить.

Вдруг Энн расслышала тихий гул голосов: это были два мужских голоса, вероятно споривших между собой, — это стало ясно, когда один из голосов вдруг зазвучал очень громко и резко, вдалбливая своему собеседнику какой-то важный факт, и своим чутким ухом она уловила, что речь идет о Греции.

— Parsi, балда! Или Parsee — p-a-r-s-e-e, в зависимости от того, какой источник берешь за основу. Откровенно говоря, Питер, я не понимаю, как, собираясь вести речь о приверженцах культа Солнца, ты можешь игнорировать индийскую секту, корни которой уходят далеко в прошлое к персам, обитавшим там в начале восьмого века?