Наследство капитана Немо - [22]

И твой отец, и я — мы оба были завзятыми игроками, об этом знал весь город; этим-то мы и решили воспользоваться.

К нам в порт как раз пришел английский пароход, направлявшийся в Гамбург; Гамбург в то время славился своими игорными домами. Ничего удивительного ни для кого не было в том, что два старых игрока пользуются случаем отправиться поиграть. Капитан «Гринока» оказался сговорчивым человеком — мы взошли на пароход. У меня в сапоге лежало драгоценное письмо, у твоего отца в поясе — пачка английских чеков, которыми Гарибальди должен был расплатиться за закупленное им оружие.

«Гринок» отчалил к устью Бониграцио, чтобы оттуда держать путь на Гибралтар. Ночью, в виду Капреры, на море была спущена шлюпка; в ней был я с твоим отцом. Мы налегли на весла и поплыли к месту своего назначения. Но тут внезапно, как всегда, сорвался бешеный юго-западный ветер, и мы запрыгали с гребня на гребень, из провала в провал. Нас швыряло по волнам до утра, а утром мы были уже очень далеко от Капреры. Мы еле успевали вычерпывать из шлюпки воду. Этого было мало. Около полудня с бакборда показалось облачко дыма. Через час мы увидали военное судно, шедшее на нас на всех парах. Мы решили подплыть к нему — мы ничем не рисковали: бумаги наши были в порядке, мы ничем не навлекли на себя подозрений; выдумать причину нашего возвращения было нетрудно. Но скоро мы услыхали выстрел, и мимо нас пролетело ядро. Началось бегство — бесконечная скачка по волнам под непрекращающимся обстрелом. Вдали показалась Копрайя, тут ядро попало в цель, наша шлюпка пошла ко дну и мы остались одни на волнах. Отчаяние охватило нас, но мы не сдавались. Ветер, казалось, утихал, нам нужно было только продержаться возможно дольше. Мы помогли друг другу разрезать и сбросить одежду; я остался в сапогах, твой отец оставил на себе пояс, в котором был зашит кошелек с чеками. Настала ночь; мы плыли к востоку, по очереди поддерживая друг друга, стараясь расходовать возможно меньше сил. Один из нас лежал на спине, другой подталкивал его. На рассвете ветер утих, и море успокоилось. Но твой отец совсем обессилел, он посинел и стал захлебываться. Я напряг последние силы, чтобы поддержать его на воде, но мои усилия были напрасны: он скрылся под водой. Я сделал еще несколько взмахов руками, вода хлынула мне в горло, и я потерял сознание.

XIV. Тот, кто выполнил поручение

Я открыл глаза и увидел, что лежу в комнате, ярко освещенной небольшой лампой, висевшей под потолком.

Мне припомнилось сразу все — данное нам поручение, военное судно, крушение шлюпки; первое мое движение было — посмотреть, связан ли я.

Нет, я был свободен и лежал в удобной постели.

Я вспомнил о письме, которое нужно было передать Гарибальди. Где мои сапоги? Верно, кто-то успел прочесть послание и узнать драгоценную тайну.

«Где я? На военном корабле?» — мелькнула у меня мысль.

Нет, комната, в которой я лежал, была велика, а каюты на военных судах бывают обычно очень маленьких размеров. Да и мебель была красивей и удобней, чем обычная корабельная. Кровать была железная, с матрацем, с простыней, с одеялом, стол — письменный, у стола — стулья.

Лампа лила мягкий, ровный свет: это был не керосин, не газ, не масло — скорее, электричество.

Я готов был вскочить на ноги, когда открылась дверь, которой я прежде не заметил — верно, потому, что она была того же цвета, что и стены; вошел невысокий коренастый человек. Он принес мне одежду.

— Скажи, братец, где мы? — спросил я его.

Он взглянул на меня, но, не ответив ни слова, повернулся к выходу. Что он, глухой? Я спросил погромче:

— Где мы, товарищ?

Молчание. Дверь захлопнулась, и я остался один.

Я взял принесенную им одежду. Все — рубаха, кальсоны, куртка, штаны — было сшито из простой сероватой материи. Только я стал одеваться, немой вошел снова и поставил у постели высокие сапоги. Они были сделаны из тюленьей кожи и походили на сапоги китоловов.

Одевшись, я подошел к двери. Она была заперта — я был в плену.

Но где?

Я заметил, что не чувствуется ни качки, ни обычной на пароходе во время движения дрожи. Значит, судно причалило к берегу?

Сколько же времени я пролежал без сознания?

Я прикоснулся к стене; она была металлической. Но ведь на судах, даже военных, не делают между каютами перегородок из металла! Да и одежда моя не была похожа на морскую форму.

— Где же я? Где же я?

Дверь отворилась, и вошел высокий, сильный человек лет сорока; мне бросилось в глаза бледное открытое лицо, обрамленное черной бородой, живые глаза и высокий лоб.

— Добрый день, гражданин! — воскликнул он по-итальянски, со странным выговором. Он приветливо улыбался.

— Я в плену? — спросил я его.

— Вы — на борту свободнейшего в мире судна!

— Где мои сапоги?

— Герой уже получил письмо и десять тысяч лир.

— Вы спасли и… Он жив?

— Ваш спутник погиб. В письме было сказано о десяти тысячах лир; эта сумма вручена Гарибальди.

— В таком случае…

— Это вас не касается.

— Я свободен?

— Это зависит от точки зрения. Вы можете считать себя пленником, поскольку вы лишены прежней независимости; с другой стороны, вы можете пользоваться свободой, какая вам и не снилась.