Наследство Каменного короля - [101]

Эта фраза крепко засела тогда в её голове. Временное отступление не означает поражения. В общем, банально, но до этого случая она не задумывалась о том, чтобы применять это высказывание к себе самой. Временное отступление не означает поражения – именно так. Надо держать себя в руках, хитрить и изворачиваться, лгать и смотреть при этом открытым взглядом. Если говоришь то, что думаешь, думаешь ли ты?

Где она слышала это? Ах да, это когда-то сказал Гуго. Где он сейчас?

У неё ведь много врагов и расправиться предстоит со всеми. С теми, кто отобрал у неё всё. Отомстить даже не за себя, а за тех людей, кого эти мерзавцы лишили жизней просто так, из корыстных побуждений. Отомстить с начала и до конца, не спеша и методично. Начиная с Дрого и заканчивая… да, королём и кто там ещё был рядом с ним, теми, кто отправили её отца на эшафот. Сердце болезненно защемило. Отец, милый отец, свет в оконце, нарядные платьица, колыбельные у маленькой кровати, роскошные наряды, поцелуи в лоб, восторг и нежность в глазах, когда он видел свою любимую дочку. Слёзы чуть вновь не навернулись на глаза, но Алиенора сдержалась. Они заплатят, все до последнего. Она убьёт их всех. Всех. Кроме, может быть, Сайруса.

Краем глаза Алиенора глянула в его сторону. Лекарь покачивался в седле рядом, погружённый в думы. Интересно, он по собственному почину захотел ехать вместе с ней и Дрого в замок Марч, или получил приказ графа Клеймора? Девушка склонялась к первому, хотя наверняка Рич был не против, полагая, что присутствие мага благотворно влияет на её психическое, да и физическое состояние. Наверное, так. Действительно, не будь Сайруса, она бы уже давно зачахла, заболела и умерла бы, хотя – кто знает – может, так оно и было бы лучше. Во всяком случае, злорадно подумала Алиенора, все планы Рича Беркли лопнули бы в одночасье, как мыльный пузырь. Но нет, это слишком просто – разрушить его планы. Нужно отнять у него всё, без остатка, а жизнь – в самом конце, когда и отнимать-то уже будет нечего, натешившись и насладившись. Пусть побудет в её шкуре, пусть покатается в грязи, рыча от боли и бессилия. Да, планов у неё громадьё. И план номер один – это Дрого.

Тот ехал сейчас далеко впереди, окружённый десятком наёмников. Между Дрого и ней тащилась запряжённая четвёркой лошадей карета – огромное деревянное сооружение, больше напоминавшее дом на колёсах. Четырёхугольный дом с двумя комнатками внутри, сундуками, жаровнями вместо каминов, небольшой, но с двуспальной кроватью с подушками и кучей шкур вместо одеяла. Предполагалось, что молодожёны будут ехать внутри вместе, но по обоюдному молчаливому согласию они расселись на разных лошадей и даже держались поодаль друг от друга, не переговариваясь и избегая взаимных взглядов.

Внутри в одиночестве сидела родная сестра Дрого и, так уж получается, подумала Алиенора, не только её двоюродная сестра, но теперь и золовка, Гвинет Беркли, тринадцатилетняя девочка, довольно миловидная – невысокого роста, с пышными волосами цвета воронова крыла, пронзительными чёрными глазами и немного великоватым ртом. Очень даже ничего южанка – но уж слишком серьёзная. Даже, скорее, мрачная. Бог весть, зачем Рич отправил её с ними – по всей видимости, полагая, что Алиенора будет нуждаться в женской компании.

Что за человек Гвинет, и какие мысли бродят у неё в голове, Алиенора ещё не разобралась, да и времени на это, собственно говоря, пока не было. Но первая её фраза до глубины души потрясла девушку. Случайно оказавшись наедине с ней в покоях накануне свадьбы, Гвинет, словно фурия, подлетела к Алиеноре и почти враждебно спросила:

- Зачем ты согласилась выйти за него замуж?!

Алиенора только пожала плечами в ответ, а Гвинет, пыхтя от переполнявших её слов, выскочила из спальни. То ли она так страстно любит своего брата и ревнует его, то ли наоборот – ненавидит до глубины души, Алиенора не поняла. В течение всей свадебной церемонии она периодически ловила на себе взгляды своей кузины – чёрные и пронизывающие, но какие-то неопределённые: иногда ей казалось, что Гвинет замыслила что-то недоброе, а иногда в её глазах сквозило что-то похожее на сочувствие. Надо будет попозже расспросить обо всём этом Сайруса.

Та же Гвинет ещё с двумя девушками составила компанию Алиеноре в импровизированной поездке в церковь. Вообще-то небольшая часовня, посвящённая сразу трём главным богам, в которой и должно было состояться бракосочетание, находилась внутри замка Хартворд, но традиция требовала отдельного туда проезда жениха и невесты.

Поутру Алиенора безропотно и не принимая в этом никакого личного участия, дала обрядить себя в великолепное красное атласное платье, отделанное серебром и жемчугом. Она стояла перед зеркалом, как кукла, слегка расставив руки, и без эмоций думая о том, что в иных условиях такой наряд вызвал бы у неё бурю восторгов или, по меньшей мере, интереса. Платье было такое, что без посторонней помощи надеть либо снять его было невозможно: чрезмерно тесное, с шнуровкой по бокам, и даже рукава одевались и пришнуровывались потом отдельно из-за их узости. Очень глубокий вырез спереди почти до неприличия обнажал грудь, но Алиенора и это оставила без комментариев, желая только одного – чтобы всё поскорее закончилось. Шлейф у платья волочился сзади на добрых десять локтей, а расширяющиеся к низу воронкообразные рукава с прорезями для кистей рук – не меньше, чем на пять. Бёдра облегал широкий богато украшенный серебром пояс; на голову ей водрузили венец, осыпанный крупным жемчугом, а на ноги надели серебряного шитья изящные полусапожки, скрывавшие щиколотки.