Наследники Ост-Индской компании - [6]

Дон Санчо клюнул на это, провел даже местный референдум, на котором большинство жителей высказалось в поддержку нового названия, так как каждому из них за это бесплатно дали бутылку водки и кусок студня. Администрация области пробовала вяло сопротивляться переименованию, но звонок из администрации Президента их переубедил. И Большескотининск стал Лузервилем. При этом его мэр оставался в счастливом неведении о том, что значит имя, которым благодаря его стараниям был назван город.

А через несколько лет, путешествуя в Америке, Александр заставил, чтобы на одном приеме его представили «дон Санчо, мэр Лузервиля». Когда же присутствующие начали смеяться, а затем объяснили ему, как это воспринимается, то он от досады, вернувшись домой, сложил с себя полномочия главы города, и уехал в неизвестном направлении. И уже не было больше десяти лет в этих местах дона Санчо, но память о нем осталась в названии города.

Лузервиль был небольшим городком с населением чуть больше пяти тысяч жителей. Производства к началу третьего тысячелетия, еще благодаря стараниям дона Санчо и его команды, в нем уже никакого не было. Многие перебрались в областной центр, кто‑то «челночничал», кто‑то перебивался случайными заработками. В целом людям здесь жилось плохо.

Единственным исключением был областной комплексный центр соцзащиты, который финансировался не только из областного бюджета, но и попал в целый ряд федеральных программ. В центре находилось свыше тысячи человек инвалидов, преимущественно психоневрологического профиля, со всей области, а также здесь могли получать социальную поддержку жители города и района, имевшие на это право в соответствии с законодательством. В центре имелось свыше трехсот рабочих мест, и он был единственным «градообразующим предприятием».

Из десяти депутатов городского совета восемь работали в интернате, в том числе и его директор – Людмила Владимировна Скотникова. Она же была выбрана этими депутатами (что неудивительно) на должность главы города. Хотя зарплаты за это не полагалось, это давало много дополнительных возможностей самого разного характера. Достаточно сказать, что главу администрации городка, при таком составе городского совета, она имела возможность назначать и снимать вполне свободно. Поэтому человек, который был выбран ей на это пост, знал свое место и делал то, что ему скажут.

Людмила Владимировна в полном смысле этого слова была владычицей Лузервиля. Она купила дом из тридцати комнат, который когда‑то принадлежал дону Санчо, и имела в нем большой штат прислуги, оформленной в качестве сотрудников интерната и получавшей зарплату из областного бюджета. С областными властями и правоохранительными органами Скотникова умела договариваться, поэтому на все, что бы она ни делала, закрывали глаза. И даже наоборот: наградили ее к пятидесятилетию орденом «Почета». Бандиты, которые когда‑то работали на дона Санчо, теперь работали на нее, занимая разные должности в интернате, и получая тройные оклады, а в реальности выполняя лишь то, что приказывала им Людмила Владимировна.

Ее особняк поражал роскошью. Зоя Георгиевна бывала уже у нее, поэтому ничуть не сомневалась, что дом директора центра является таким местом, в котором не стыдно разместить не просто высоких иностранных гостей, а того, кто на самом деле был их хозяином.

Разговор в дороге

За Григорием Александровичем приехал большой черный «Мерседес». Кроме водителя – молодого парня чуть старше двадцати лет, в машине сидел тридцатилетний мужчина в строгом костюме.

— Меня зовут Петр Иванович. В мои задачи будет входить юридическое сопровождение проекта, над которым вам предстоит работать, — сказал он профессору.

Григорий Александрович чувствовал себя паршиво, но, отхлебнув приличный глоток коньяка из предусмотрительно захваченной с собой бутылки, почувствовал себя уверенно и решил попробовать разговорить попутчика:

— Значит вы юрист? – спросил он.

— Да.

— Извините, конечно, но, на мой взгляд, право — это самая мифическая из всех наук. Об этом хорошо писал еще Свифт во второй части «Путешествий Гулливера», когда сравнивал законы страны великанов, какие они плохие, потому что короткие и всем понятные не в пример английским, разбираться в которых крайне сложно и почти невозможно, и трактовать их можно и так и сяк, что свидетельствует об их совершенстве.

— Ну, это какой век? – пренебрежительно улыбнулся Петр Иванович.

— А из современных художественных оценок этого феномена рекомендовал бы посмотреть фильм «Трасса 60» — там есть показательный сюжет о целом городе, в котором живут одни юристы, превращающие в ад жизнь тем, кто случайно оказался в их краях.

— Смотрел я этот глупый детский фильм, полная чушь! – недовольно сказал собеседник, которого уже начинал раздражать этот старик, так запросто и походя пытающийся внести дисбаланс в его устоявшиеся представления о мире и своем месте в нем.

— Почему же чушь? В гротеске очень показательно отражена вся формальность и ложь юридической казуистики, когда буква закона ставится превыше всего, а содержание буквы зависит от того, каким его сделает опытный юрист. И еще более показателен крах этой системы: чтобы ее разрушить, оказывается достаточно одного смертельно больного полусумасшедшего, который носит на себе жилет со взрывчаткой…