Наследник великой Франции - [38]

Он задумался, его трубка гасла, он снова раскуривал ее.

Ночь окончательно воцарилась над Парижем, кидая странные тени на груды камней, дерева, матрасов, высившихся среди и вокруг него, и в безмолвии жуткой тишины изредка раздавался от баррикады к баррикаде окрик:

– Часовые, слу-у-ша-а-ай!

IV

Ночь кончалась. Вскоре Париж, протирая заспанные глаза, вновь должен был взяться за оружие. Сквозь сумрачные силуэты домов уже белело небо.

Со стороны улицы Монмартр послышался шум чьих-то шагов. Ла Виолетт, как раз обходивший баррикаду, насторожился, затем вскарабкался на один из редутов и увидел на улице три таинственные тени, молчаливо двигавшиеся к баррикаде, Он громко окликнул их:

– Кто идет?

– Это мы: Лартиг и начальник.

– Стой! Обождите, пока вас не признают!

– Так это ты, ла Виолетт? – сказал Анрио, узнав голос друга. – Пожалуйста, не поднимай на ноги' весь народ. Это я с гражданином Лартигом и третьей особой, за которую я отвечаю. Пропусти нас!

Ла Виолетт провел их на баррикаду и, не говоря ни слова, но по-прежнему мрачно покачивая головой, пошел вслед за ними в кафе «Прогресс».

Курительная комната была погружена во мрак; на конторке, в том месте, где обыкновенно почивал кот Туш, раскинув свое откормленное тело среди груд сахара и графинов с коньяком, мирно мурлыкая и изредка поблескивая Фосфорически сверкавшими зрачками, горел ночник. Кота не было – этот эгоист, потревоженный громкими криками и волнением, царившим в последние дни среди посетителей кафе, бежал неизвестно куда!

На бильярде, накрывшись чехлом, спали с громким храпом и присвистом два инсургента. Повсюду – на скамьях, диванчиках, на составленных табуретках и стульях – виднелись спящие, беспокойно ворочавшиеся из-за неудобства своего ложа. Во всех углах виднелось оружие. Острый запах поднимался от всех этих потных, усталых тел, заполнявших кафе.

– Нам лучше подняться в верхний этаж, – сказал Анрио и, вытащив из кармана огарок, которым он предусмотрительно запасся, зажег его о пламя ночника. Затем, обращаясь к третьему человеку, пришедшему с ним и Лартигом под покровом широкого плаща и бывшему по всем признакам женщиной, он сказал: – Проходите вперед! Ла Виолетт, иди и ты с нами!

Они прошли в комнату, единственным украшением которой были кровать и два старых кресла. Тут Анрио вставил огарок в стоявший здесь подсвечник и, указывая на кресла и кровать, сказал глухим голосом:

– Садитесь!

Лартиг и ла Виолетт сели, женщина же оставалась стоять, казалось, что она ничего не видела и не слышала.

Анрио повторил еще громче:

– Садитесь, я вам говорю!

Женщина безмолвно села в одно из кресел.

Тогда Анрио заговорил голосом, в котором звучало с трудом сдерживаемое бешенство:

– Друзья мои, мы собрались тут словно на военный совет. Но позвольте мне сначала познакомить вас с тем, чего я жду от вас: я жду от вас суда над этой женщиной, которая молчаливо сидит перед вами, обдумывая, как бы ей ухитриться сбежать от нас, чтобы на досуге снова заняться своим ремеслом – шпионством и предательством! Но горе нам, если ей удастся убежать!

Женщина вздрогнула – это доказывало, что она слышала и поняла.

Анрио продолжал, оставаясь стоять в позе прокурора:

– Эту женщину, друзья мои, зовут баронессой де Невиль. Она очень красива, очень любезна, но еще более обольстительна и опасна. Сколько наших друзей, сколько великодушных, смелых умов, сколько героев святой свободы погибло, обезглавлено, отправлено на каторжные работы благодаря ей! Тюрьмы переполнены ее жертвами, а могилы громко вопиют об отомщении. Во всех смелых заговорах, бывших обнаруженными, несмотря на полную их тайну, эта женщина была предшественницей и помощницей палача.

Дрожь негодования пробежала по телу Лартига, ла Виолетт не мог удержаться, чтобы не выругаться:

– Негодяйка!

Анрио продолжал:

– Как видите, она даже и не отпирается. Но это было бы трудно, потому что она знает, что от меня не скрылась ни одна из ее подлостей. О, вы, конечно, станете смеяться над моим безумием, но я должен исповедаться вам во всем откровенно. По воле рока мне пришлось встретить это чудовище на своем жизненном пути. Я дал увлечь себя ее улыбочками, грациозной томностью ее манер, ее обещаниями. Она вообще заводила знакомства с офицерами императорской армии, притворялась, будто разделяет их сожаления, их надежды, и все это только для того, чтобы доносить обо всем этом полиции! Я уже сказал вам, что многим из наших это уже стоило головы. Мне лично пощадили жизнь, но для того, чтобы подвергнуть еще более ужасной пытке. Ты знаешь обо всем, ла Виолетт, но я должен рассказать это также и Лартигу, чтобы он мог представить, до какой степени простирается подлость этой женщины. Буду краток; ведь близится день, когда долг призовет нас к защите баррикад. Я уже говорил вам, что влюбился в эту женщину, как школьник; и вот я увлекся до того, что выдал ей тайну, которая не принадлежала только мне одному. Был составлен заговор с целью освободить императора Наполеона из заточения на острове Святой Елены. Не называя имен главных заговорщиков – ведь ты был в их числе, ла Виолетт! – я своей проклятой болтливостью навел эту женщину на след этого заговора, а этого было достаточно для того, чтобы о нем узнала Англия и предупредила всякую возможность привести план в исполнение. Меня арестовали, а затем, после долгого заключения, перевели в Шарантон. Меня держали в качестве сумасшедшего, меня, Анрио, старого солдата, у которого не было другого безумия, кроме безумия любить эту женщину! Благодаря случайности мне удалось бежать. В первый момент я думал только о возможности сражаться за народное дело, умереть за благо нации, и потому-то я прибежал на эту баррикаду и принял командование над нею. Но тем временем я успел подумать и решил, что эта женщина должна быть наказана, что моей рукой с нее должна быть сорвана маска! Я хотел сам произнести над нею приговор и привести его в исполнение, но решил возложить это на вас. Друзья мои, я жду вашего решения и приговора!