Наследник собаки Баскервилей - [8]

Когда мы вернулись из школы, Олег Иванович уже был у нас.

Он о чем-то поговорил с Федей, а потом пошел с мамой на кухню пить чай. Ну а мы с Алешкой, конечно, стали подслушивать.

Сначала ничего интересного не слышалось, только всякие «вам покрепче?», «да, пожалуйста», «спасибо, достаточно» и звяканье ложечки о стакан. А потом Олег Иванович задумчиво сказал:

– Странная история. Очень странная. Мои ребята все проверили. Этот небольшой старый дом в Поречье принадлежит на самых законных основаниях гражданину Кислову. Он купил его у граждан Зайцевых.

– А граждане Зайцевы? – спросила мама.

– Отбыли в неизвестном направлении.

– Бросив пятилетнего ребенка, да?

– Я и говорю: очень странная история. Мы смогли выйти на Федину бабушку, она живет в Курске, сделали осторожный запрос, чтобы ее не встревожить…

– И что же?

– К ней родители Феди не приезжали. И о том, что они собирались продавать дом, она ни разу не слышала.

– Мистика, – сказала мама. – Еще чаю?

– Нет, спасибо, мне пора. Но вы не волнуйтесь. Мы этим делом займемся. А мальчика можно пока устроить в детский дом.

– Вот уж ни к чему, – сказала мама. – Ребенок и так натерпелся горя. Пусть живет у нас. С моими разбойниками. Он такой воспитанный. И будет на них хорошо влиять.

Проводив Олега Ивановича, мама покормила нас обедом и уложила Федю спать. На этот раз он спал спокойно, не поскуливал и даже иногда улыбался во сне.

Когда мы остались одни, Алешка встал посреди комнаты, сложил руки на груди, насупил брови и сказал торжественно:

– Ну вот, Дим, наконец-то у меня появилась цель в жизни.

– Какая? – без всякого интереса спросил я. У Алешки каждый день какая-нибудь новая цель в жизни появляется.

– Я этих негодяев, которые выгоняют маленьких детей из их собственного родного дома, всей душой ненавижу. Я их разыщу и так достану, что им больше никогда жить не захочется!

Вообще-то я Алешкино возмущение полностью разделял. Особенно когда смотрел на этого Федю. Спит ребенок, улыбается. А когда проснется, сразу вспомнит про свои беды и про своих пропавших любимых родителей. А чем он виноват?

– С чего начнем? – просто спросил я Алешку.

Глава IV Паддингтонский вокзал

– Наши первые шаги? – деловито спросил Алешка, одеваясь.

– А я знаю? – искренне признался я. И съехидничал: – У своего Шерлока Холмса спроси.

– Неплохая идея, сэр, – неожиданно согласился Алешка. – Мистер Холмс всегда начинал свои расследования с того, что…

– Садился в кеб, – шутливо подхватил я, – и отправлялся с доктором Ватсоном на Паддингтонский вокзал.

– Молодец, сэр, – похвалил меня Алешка. – Едем обыскивать это самое Поречье. Мы его там все перевернем.

В этом я не сомневался.

И мы поехали на вокзал. Где встретили и преодолели первое препятствие. В виде нехватки средств. Оказалось, что денег у нас – только на один билет. Тем более что там установили эти дурацкие турникеты.

– Бери себе билет, – уверенно сказал Алешка, – и жди меня.

Я так и сделал – когда Алешка начинает командовать, его даже мама слушается. И побаивается.

Я прошел через турникет, и тут у меня за спиной раздался такой звонкий и отчаянный Алешкин вопль: «Мамочка!» – что я обернулся и забегал глазами по толпе пассажиров, в самом деле надеясь увидеть нашу мамочку.

А Лешка уверенно продолжал драматический спектакль одного актера. Талантливого, несомненно.

Он метался вдоль турникетов, воздымал руки и отчаянно блеял, как заблудившийся барашек, призывая свою каракулевую мамочку.

Мне стало интересно. Тем более что в спектакле появились и другие действующие лица.

Сначала к Алешке подошла и встревоженно склонилась к нему решительная тетя с сумкой на колесиках:

– Что случилось, мальчик?

Алешка едва не рыдал (от смеха):

– Моя мамочка… Вон она… А я здесь… Я заблужусь теперь…

– Как ее зовут? – с готовностью отозвалась тетя.

– Миссис Хадсон, – брякнул Алешка.

– Как? – удивилась тетя с сумкой на колесиках.

– То есть… Елена Ивановна.

– Елена Ивановна! – трубно взревела тетя. – Вы забыли своего ребенка!

И тут все пассажиры стали хором орать:

– Елена Ивановна! Ленка! Вы забыли своего ребенка!

Наконец Елена Ивановна откликнулась. Вернее, Елены Ивановны. Их было сразу четыре. Все они вернулись, подбежали к турникету и затараторили:

– Бедный мальчик!

– Что случилось?

– Это не мой ребенок!

– И не мой!

Алешка включился в этот хор, едва не плача:

– Это не мои мамы! Моя мама красивая! Моя мама – вон она – в синем плаще!

Четыре Елены Ивановны обиделись, что они не красивые, и ушли на платформу. А тетя с сумкой затрубила, как большой пароход в тумане:

– Елена Ивановна в синем плаще! Вас ждет сын… Как тебя зовут? Как? Алекс?

– Громче кричите, – посоветовал Алешка. – Она глухая. – И добавил машинально: – Как пень.

Тут добрая тетя наконец догадалась, что от нее нужно, и сказала:

– Держи мой билет и догоняй свою маму, пока она не села в поезд.

– Благодарю вас, мэм. – Растроганный Алешка утер слезу, скользнувшую по его румяной щеке. – Оставьте мне свою визитную карточку – я вышлю вам деньги телеграфом.

И, безмерно благодарный, помчался догонять свою «мамочку Елену Ивановну». В синем плаще. Глухую как пень.

– Какие у нас отзывчивые люди, – хихикнул он, когда мы уселись в вагоне, у окошка. – Сердечные.