Наследник семейного проклятья - [37]

– Нет у меня никаких предположений! – явно обидевшись, ответил Жерар.

Варвара поняв, что антиквар все равно ее не простит, даже не стала и пытаться просить у него прощения. Она была абсолютно выжата. Ей уже не хотелось ни гулять по улицам Парижа, ни думать о расследовании. Хотелось только есть и спать. Но мысли сами лезли в голову. Причем мысли из разных сторон ее жизни. Она понимала, что уже через два дня переедет сюда жить. Будет работать в галерее Поля де Мона. И никто ее больше не потревожит. И никто никогда не узнает, что она когда-то была Анжеликой Роговой.

Она на такси приехала в гостиницу, вошла в номер, приняла душ и в банном халате легла в кровать. Она изо всех сил пыталась уснуть, но мысли решительно не давали ей этого сделать. Еще ей нужно поговорить с Зубовым! Завтра она приедет в Питер и поговорит с ним обо всем. И только глубокой ночью она уснула крепким сном.

ОНА

До начала казни осталось полчаса. Казни проходили строго по расписанию. И каждый раз это удивительное чувство.

30 минут.

1800 секунд.

Я каждую секунду отсчитывала в уме. Еще никогда в жизни так не тянулось время. Эти тридцать минут казались мне вечностью. В голове был только обратный отсчет секунд: 1732, 1731, 1700, 1699, 1698...

Вокруг ничего словно не существовало, только ожидание. Ожидание, которое длится вечность, 1637, 1636, 1635, 1634...

Я медленно собирала все необходимое для совершения казни, пыталась ничего не забыть, но отсчет по-прежнему был в голов: 1587, 1586, 1585, 1584...

Время словно остановилось. Было уже практически невыносимо. Я взяла свою книжечку со стала и в порыве ярости бросила ее в стену. Та в свою очередь порвалась, и ее страницы разлетелись в разные стороны.

1561, 1560, 1559, 1558...

Хм, осталось почти 26 минут.

Я села за стол и уже не в силах ждать, зарыдала. У меня случилась истерика, и успокоиться было невозможно. Все было в точности как тогда, когда мой папа умер. Просто текли слезы, было ужасно на душе. А отсчет все равно шел: 1523, 1522, 1521, 1520, 1519...

Что мне делать? — спрашивала она у каких-то невидимых сил, глядя в темный, мрачный каменный потолок. Похоже, я сошла с ума! Все же сошла с ума! В голове ничего не было, лишь отсчет. А ведь осталось еще целых 25 минут! Было мучительно! Мучительно и страшно. От такого страха и нетерпение у меня очень сильно заболело сердце. Сквозь боль и слезы отсчет все равно продолжался: 1501, 1500, 1499, 1498...

* * *

20 минут.

1200 секунд.

Столько времени прошло после казни. 18 минут назад я вошла в эту комнату и вдруг поняла, что только что, 18 минут назад свершилась предпоследняя казнь.

Как сложно понять время! Когда ждешь чего-то с нетерпением, кажется, время стоит на месте, но когда время того, чего ты ждал, пришло, оглядываясь назад, понимаешь, что время пролетело. А вот когда не хочешь чего-то, все наоборот. С точностью наоборот. И только в часы спокойствия понимаешь, что время всегда течет одинаково.

Мне, Маргарите Туровой, понять это было очень сложно. Моя жизнь была переполнена желанием мести. Желанием увидеть страдания этой семейки, увидеть, как по их телам стекает темная, почти черная, кровь.

В этот раз все было совсем не так, как прежде. Во время совершения казни я только и думала о том, что следующей ночью я завершу акт отмщения. И что дальше? Ведь месть и была смыслом моей жизни. Моей мечтой, моим счастьем, к которому я всю жизнь стремилась. И как страшно все это потерять. Какого это, жить не имея смысла своего существования?

Придя работать в журнал "Ресторан" я не сомневалась, что там-то времени много у меня не отнимут. Я по-прежнему, приходя с работы, домой, не ела, не смотрела телевизор, а доставала свою книжку с планом убийств и дальше продумывала убийство. А вообще я неделю могла ничего не есть. Все выходные я сидела и думала, как и когда их лучше убить.

РОЗА

Слезы стремительно текли по ее щекам. Она вытирала их руками, но они все равно текли. Она не умела плакать «красиво», беззвучно, когда глаза наполнялись слезами и те в свою очередь красиво стекали по щекам, как в фильмах. У нее было все иначе. Слезы текли градом, глаза опухали и краснели, все лицо краснели, плакала она всегда очень громко, тихо просто не получалось. Вот и сейчас было то же самое. Она видела свисающее, обезглавленное тело Марты. Роза присела на ступеньку, чтобы не упасть, а потом привычно позвала Настю. Только потом вспомнила, что и Насти нет в живых. Было ужасно страшно, но уже привычно. Было странно, происходит убийство, убивают твоего родственника, а тебе не так уж и страшно, потому что ты к этому уже чуть-чуть привык. Роза всегда думала, что привыкнуть к таким вещам не возможно, но выходит – возможно?

– Мама! – закричала Роза сквозь истерические рыдания и вдруг неожиданно осознала, что они с Дарьей остались во всем этом родовом поместье одни.

Дарья спустилась по лестнице к Розе. Она была в пижаме и увидев очередное обезглавленное тело родного человека, заплакала.

– Мам, когда это закончится? – сквозь слезы, уже безнадежно спросила Роза.

– Остались мы вдвоем, – констатировала Дарья, – Полагаю, все закончится этой ночью. Кто останется жив, тот и маньяк. – Дарья зловеще улыбнулась. – А я не хочу умирать в ближайшее время.