Наследник императора - [41]

Приск моргнул, пытаясь прогнать наваждение. Кориоллы здесь быть не могло.

«Милая!» — едва не крикнул Приск.

Но успел сдержаться, стиснул зубы. Вот оно, безумие… Может, варвары опоили его вызывающим чары составом? Мало ли что можно подмешать в еду или питье. Но напрасно Приск тер глаза, щипал локоть — видение не исчезало и не менялось. Тогда, оставленный на время без опеки охранника, он двинулся к Кориолле. Знал, что нельзя, но ноги сами несли. Он был уже рядом, когда молодая женщина обернулась, глянула на него. Глаза ее расширились, она так и замерла с открытым ртом, не в силах ничего сказать.

Приск тоже остановился как вкопанный. Так они и стояли несколько мгновений.

— Флорис! — повернулась вдруг к «Кориолле» одна из женщин.

Вмиг наваждение рассеялось. Как же Приск мог так обознаться! Ну конечно же, это младшая из сестер, попавшая в плен юная Флорис, которую Приск безрезультатно разыскивал уже больше двух лет. Значит, женщины поняли его речи и решили помочь, позвали несчастную пленницу. Несчастная пленница с золотым ожерельем на груди? Одно с другим не вязалось. Но, бессмертные боги, как же она сделалась похожей на Кориоллу!

— Флорис… — едва слышно пробормотал Приск. — Значит, жива.

— Как видишь! — Она улыбнулась торжествующе. И улыбка эта была необыкновенно похожа на улыбку Кориоллы, только чуть больше беспомощная, растерянная. — Вот уж не думала, что увижу тебя здесь, Гай!

«Когда ей рожать? — подумал Приск. — Судя по всему, скоро…»

Она догадалась, о чем он думает, что, впрочем, по его ошарашенному виду сделать было нетрудно, и сказала:

— Ты не думай ничего такого, мне здесь хорошо.

— Хорошо?! — Приск невольно повысил голос.

— Тише… — взмолилась Флорис и как-то нелепо пригнулась, заслоняясь руками. Так обычно заслоняются рабы от удара плетки. У Приска сжалось сердце.

В самом деле, чего он орет!

— Кориолла? Луций? Они живы? — спешно зашептала Флорис, оглядываясь.

Только теперь Приск сообразил, что свояченица ничего не знает о судьбе сестры и брата.

— Оба спаслись в нашем лагере.

— Слава Юпитеру! — прошептала Флорис. — И что теперь? Она жена Валенсу?

Слова эти резанули куда сильнее, чем ожидалось Приску.

— Нет, моя конкубина.

— Правда?! — У Флорис сверкнули глаза от радости, и она схватила Приска за руку, но тут же отдернула пальцы. — Гай, я так рада! Ты не представляешь, как рада… Она всегда говорила, что любит только тебя и за Валенса не хочет идти. Нет, правда, всегда так и говорила… А Луций? С ним что?

— Служит в Пятом Македонском легионе.

— Ну вот, как все хорошо! Жаль, отец не дожил… — У Флорис скривились губы.

— Но ты здесь! Пленница, рабыня?

— Нет, что ты… уже нет, не пленница. — На лице ее изобразился гнев, в глазах блеснули слезы. — Я — жена. Свадьба была по здешним обычаям. Мне подарили шерстяные одеяла — как положено невесте. Такие теплые, мохнатые. Дом был весь украшен сосновыми ветвями в знак грядущего благополучия. — Она говорила все более горячо, как будто не только Приска, но и себя убеждала в том, что счастлива. — А этот дар, — она тронула золотое ожерелье, — вообще царский. От Децебала.

— Эти люди убили твоего отца, — напомнил он.

— Сабиней не убивал…

Услышав имя заклятого врага, Приск едва не завопил от ярости, но все же сдержался.

— Сабиней? Твоего мужа зовут Сабиней? — Он шипел, как раскаленая печка, в которую сыпанули снега.

— Ну да, Сабиней, он в большой чести у царя, хотя и простой комат.

Она вдруг замолчала. Приск тоже молчал, только стискивал кулаки.

— А что делаешь здесь ты, Гай? Я слышала, где-то неподалеку держат римских пленников…

— Да, это как раз обо мне, — зло отозвался Приск.

— Ты попал в плен… Но ты же такой…

— Сильный? — Приск горько усмехнулся. — Я сопровождал римского посла, Децебал приказал нас схватить. А тебе приказал — выйти за Сабинея?

— Нет, нет, меня никто не неволил, я теперь свободная. Теперь не неволил… — Болезненная гримаса исказила юное личико, и Флорис отмахнулась рукой, будто отгоняла тягостные воспоминания о первых днях плена. — Я сама… сама решила, что выйду за Сабинея. Сабиней — он хороший.

— Флорис! — окликнула ее одна из женщин. — Пошли!

Она торопливо повернулась, собираясь идти, потом вновь глянула на Приска.

— Ты еще придешь? Приходи непременно, — попросил центурион.

Какой-то проблеск, пусть и очень слабый, надежда на помощь… Освобождение?

— Я попробую… — прошептала Флорис. Потом вдруг отломала проволочку, на которой крепилась к ожерелью одна из монет, и быстрым жестом вложила ее в ладонь Приску.

— Это же золото, — шепнул он.

— У царя таких монет полно. Но он ими никогда не расплачивается. Просто хранит.

— Только не говори Сабинею, что мы в родстве, ни за что не говори, — успел прошептать на прощание центурион.

Она едва заметно кивнула и торопливо пошла за остальными женщинами, поправляя плащ.

«Проболтается, непременно проболтается…» — решил Приск.

Надежды, что из-за сомнительного родства Сабиней станет ему помогать, не было никакой. Напротив, это могло лишь осложнить положение центуриона.

История Флорис походила на сотни и тысячи подобных в здешних местах. Похищенная даками, униженная и изнасилованная, она могла попасть на север на рудники, ублажать какого-нибудь смотрителя шахты, а потом, состарившись и подурнев, спускалась бы все ниже — от помощников, писцов и учетчиков до простых рудничных рабочих. Флорис очень даже повезло, что попала она сюда, в Сармизегетузу. Возможность сделаться женой Сабинея для пленницы — счастливый удел.