Наследник имения Редклиф. Том 3 - [30]

— Какая она у васъ хорошенькая! — сказала Мэри, осторожно наклоняясь надъ спящимъ ребенкомъ. — Она во снѣ сдѣлалась румяная и притомъ такъ выросла въ это время.

— Бѣдная дѣвочка! — проговорила вздохнувъ Эмми.

— А что, какъ вы себя чувствуете сегодня? — спросила Мэри. — Вы очень утомлены? Зачѣмъ вы опять ходили къ Алиссѣ Лимзденъ?

— Нѣтъ, ходьба меня сегодня не очень утомила, — слабо возразила молодая женщина. — Вообще, я рада найдти себѣ занятіе, но что меня душитъ, мучитъ, это сознаніе, что у меня впереди длинная, длинная вереница безконечныхъ дней, которые я должна переживать совершенно одна!…

Мэри молча взглянула на колыбель ея дочери.

— Вы хотите мнѣ напомнить, что я не одна? Вы правы, — продолжала Эмми:- но легко ли мнѣ думать, что моя дочь никогда не будетъ знать своего отца?

Сказавъ это, она подошла къ колыбели и, заглянувъ туда съ нѣжностью, замѣтила:- Хоть бы онъ разъ на нее взглянулъ, хоть бы поцѣловалъ ее, чтобы она покрайней мѣрѣ знала, что родилась не сиротою! Сама я умирать теперь не хочу, — продолжала Эмми, возвращаясь на свое мѣсто:- мнѣ жаль мою дѣвочку, но признаюсь, Мэри, что, вовремя моей болѣзни, мнѣ все казалось, что я должна непремѣнно умереть весною, точно также какъ Гэй.

— Неужели съ рожденіемъ Мэри, вамъ не сдѣлалось легче? спросила миссъ Россъ.

— Напротивъ, съ ея появленіемъ на свѣтъ я точно ожила, но вѣдь съ сердцемъ не сладишь! Случается, что я иногда точно жажду голоса Гэя, жажду его взгляда, мнѣ тогда даже слышится это походка въ корридорѣ. Ахъ, Мэри! прибавила она, со слезами на глазахъ: — повѣрите ли? я вижу его иногда во снѣ такъ ясно, какъ будто на яву. Проснувшись, я только тогда и опомнюсь, когда схвачу свою дѣвочку на руки и прижму ее къ себѣ поближе. Все это еще ничего, но мнѣ совѣстно передъ моими, — заключила Эмми. — Они всѣ такіе добрые, внимательные, ласковые ко мнѣ, а мнѣ просто тоскливо подчасъ отъ этихъ ласкъ и вниманія. Кажется, ушла бы подальше отъ всѣхъ и зарылась бы тамъ, гдѣ потемнѣе. Больше всего мнѣ мамы жаль!

Въ эту минуту ребенокъ громко заплакалъ.

— Мы ее, кажется, разбудили, — замѣтила миссъ Россъ: — напрасно я къ вамъ пришла сюда.

— Ничего, не пугайтесь, — возразила Эмми:- она всегда кричитъ, когда мы съ ней не вдвоемъ. Ну, полно, полно, дитя мое, — уговаривала она малютку. Лучше ступай ко мнѣ на руки, да покажи мамѣ крестной свои рѣсницы.

У ребенка дѣйствительно были большіе глаза, точно окоймленные черной бахромой густыхъ рѣсницъ. Она очень напоминала отца; миссъ Россъ полюбовалась на дѣвочку, посидѣла еще немного съ Эмми и отправилась опять внизъ, въ гостиную. Вечеромъ, передъ сномъ, Лора, по обыкновенію, завернула къ сестрѣ. Эмми замѣтила ей, что она какъ-то особенно блѣдна и какъ будто разстроена. Послѣ долгихъ отнѣкиваній, Лора должна была признаться, что Филиппъ сдѣлалъ ей сегодня горькій упрекъ за то, что она любитъ его такъ слѣпо, что не видитъ въ мемъ никакихъ недостатковъ. — Онъ увѣряетъ, что онъ самъ въ этомъ виноватъ, — прибавила молодая дѣвушка. Будто онъ дотого пріучилъ всѣхъ насъ поклоняться его достоинствамъ, что у меня чувство любви къ нему дошло даже до обожанія.

— Я его понимаю, — задумчиво отвѣчала Эмми. — Онъ такъ много перенесъ въ это время, что ему страшно за себя, онъ боится, чтобы вы всѣ не избаловали его опять лестью и покорностью.

— Что жъ мнѣ дѣлать, — вскричала въ отчаяніи Лора: если я люблю его выше всего на свѣтѣ!

— Не говори такъ! остановила ее сестра. — Это преступленіе; люби его послѣ Бога перваго, но не выше всего на свѣтѣ. Посмотри на меня, была ли бы я въ состояніи вынести свое горе, еслибы Гэй, при жизни, не пріучалъ меня искать утѣшенія на небѣ, а не на землѣ!

— Эмми! скажи мнѣ откровенно, развѣ ты сама не слѣпо любила мужа? развѣ ты признавала въ немъ какіе-нибудь недостатки? спросила съ живостью старшая сестра.

Эмми вспыхнула. — Да, я видѣла и сознавала всѣ его ошибки, вотъ почему я такъ глубоко цѣнила его искреннее раскаяніе. Прости меня, душа моя, — заключила она кротко:- если я тебѣ дамъ совѣтъ — говорить всегда правду Филиппу въ глаза, а не хвалить его за каждое его дѣйствіе.

— Развѣ ты все еще на него сердишься, Эмми? спросила Лора.

— Напротивъ того, я давно ему все простила, но я говорю это тебѣ собственно для того, чтобы ты убѣдилась, что Филиппъ былъ дѣйствительно виноватъ въ отношеніи мама. Зачѣмъ вы скрывали отъ нея свою любовь? Зачѣмъ не пришли къ матери съ повинной головой?

— У меня духу не доставало признаться, — сказала Лора. Сестра! вѣдь мы не были связаны своимъ словомъ; мы никогда не переписывались другъ съ другомъ, и Филиппъ объяснился мнѣ въ любви всего одинъ разъ, во время прогулки. Мы рѣшились молчать до тѣхъ поръ, пока не представится вѣрный случай получить согласіе отца. Дурнаго мы ничего не сдѣлали, мы только горячо любили другъ друга, а это вы давно всѣ знали.

— А все-таки эта тайна мучила Филиппа, и онъ бредилъ ею во время горячки, — сказала Эмми.

— Потому что это было единственное пятно, которое онъ носилъ на своемъ чистомъ, благородномъ сердцѣ, - замѣтила съ восторгомъ Лора. Она такъ увлеклась, что ея голосъ разбудилъ ребенка, и ей пришлось удалиться. Не смотря на пламенную, слѣпую любовь свою къ Филиппу, она не находила въ ней истинной отрады, а скорѣе мучилась и волновалась вслѣдствіе ея ежедневно. Филиппъ съ своей стороны чувствовалъ, что и ему тоже чего-то не достаетъ въ сердцѣ. Онъ любилъ Лору больше чѣмъ сестру свою Маргариту, но и Лора была не истинной опорой для него, не другомъ, который могъ бы подать ему нужный совѣтъ; нѣтъ, это была слѣпая раба, его созданіе, сколокъ, такъ сказать, прежняго Филиппа, и она служила ему иногда живымъ укоромъ совѣсти, за всѣ прошлые его промахи и ошибки.