Наследник - [43]

Мальчик хитро сощурил глаза.

— Дядь Жень, чего ты боишься? Ты смотрел когда-нибудь шпионские детективы?

— Смотрел. А что?

— Помнишь, что делают шпионы, когда им на хвост садится контрразведка?

— Драпают, — пробурчал я. — Только я не Джеймс Бонд, и бегать со скорость ракеты не умею.

— Они маскируются, — выразительно поднял указательный палец мой спутник. — И их никто не узнаёт.

— Ты предлагаешь мне наклеить бороду? — усмехнулся я.

— Я предлагаю полностью сменить "прикид".

— И где ты видишь здесь костюмерную?

Радик молча указал пальцем куда-то в сторону. Вдалеке, возвышаясь над макушками деревьев, проглядывал церковный купол…

Это была небольшая, ветхая, невзрачная церковка, возле которой витал сладковатый аромат растущих рядом с ней гвоздик. Она стояла на холме близ небольшой деревушки, и словно являлась ее символом.

Церковь была пуста. Каждый наш шаг, каждое сказанное нами слово отдавались гулким переливчатым эхом.

Смотрителя искать не пришлось. Он появился почти сразу же после того, как мы вошли. Небольшая дверца, находившаяся у алтаря, распахнулась, и нашему взору предстал облаченный в рясу седовласый старец. Он был невысокого роста, худощав, чуть сгорблен, и имел большую покладистую бороду, под которой блестел огромный крест.

— Мир Вам и Вашей обители, — поприветствовали его мы.

— Мир Вам и Вашему дому, — чуть склонив голову, ответствовал он.

Святой отец внимательно вгляделся в наши лица. Меня пробрал холодок. А вдруг он меня узнает? Но в его глазах ничего не вспыхнуло. Я облегченно перевел дух.

— Никогда не видел вас в числе своих прихожан. Вы, наверное, не местные?

Мы утвердительно кивнули.

— Зашли из праздного любопытства, али с определенной целью?

— Больше первое, чем второе, — смущенно проговорил я. — Надеюсь, Вас это не обидит?

— Нет, что вы! — отозвался старик. — В святой обители рады любому гостю. Одно появление в ней — уже какое-то очищение души. Вы, наверное, столичные?

— Столичные, — подтвердил я и взглянул на Радика; мы перемигнулись. — Вот, решил показать сыну глубинку. Самые, так сказать, истоки русской культуры. А то живет всю жизнь в Москве, а истинной России так ни разу и не видал. Столичная жизнь, сами знаете, какая.

— Ведаю, ведаю, — вздохнул священник. — Всё погрязло во грехах. А ведь все ценности, как материальные, так и духовные, всегда брали свое начало в провинции. А столица их только поглощала.

Я с подчеркнутым вниманием оглядел стены, и изумленно поцокал языком.

— Что же у вас все так запущено? Ремонт бы здесь не помешал.

— Не помешал, — согласился святой отец. — Купол прохудился, стены пообтрескались, оконные рамы подразвалились. Только средств у нас нету. Я здесь уже двадцать лет служу, и за все это время — ни одной реставрации.

— Почему же так? Церковь, вроде, старинная. Памятник культуры.

— Старинная, — согласился священник. — Ей уже от роду лет сто. Но вот до памятника культуры, увы, не дотягивает. С ней ведь ничего особенного не связано. Королевских особ здесь не крестили. Исторических личностей не венчали. Андрей Рублев наши стены не расписывал. Поэтому мы самые обычные, каких хватает. Епархия нам много не выделяет. Спасибо, что хоть вообще что-то дает.

— А прихожане?

— А что прихожане? Старики да старухи. Что с них взять? В нашей деревне народ бедный. Заехал, правда, пару лет назад к нам один богатей. Немного подсобил: двери новые поставил. И с тех пор все. На остальное не тянем.

Мы с Радиком снова переглянулись.

— Несправедливо, несправедливо — покачал головой я.

— А много ль вы в нашей жизни видели справедливости? — изрек святой отец. — Откуда ей взяться, если народ в основной своей массе в бога не верует?

— Пап, давай им поможем! — улучив момент, воскликнул мой "сын".

Старик поначалу его порыв воспринял без энтузиазма. Но когда он увидел, что в руках Радика зашуршали несколько купюр весьма крупного достоинства, его глаза оживленно заблестели.

— Вы желаете внести на пожертвование такую сумму? — недоверчиво спросил он.

— Желаем, — ответил мальчик.

— Если Вы, конечно, не возражаете, — деликатно добавил я.

Мой спутник протянул священнику деньги.

— Нет, нет, нет, — замахал руками тот. — Что ты, деточка! Разве так жертвуют? Так только дают милостыню. А пожертвование, пожалуйста, вот сюда. Дай бог тебе здоровье.

Он взял Радика за руку и подвел его к небольшому ящичку с прорезью, стоявшему у самого входа, на котором от руки было краской написано: "Для пожертвований".

— Извините, — буркнул мальчик, — я не хотел Вас обидеть.

— Ничего, ничего.

— А можно у Вас купить на память какие-нибудь сувениры? — спросил я.

— Иконы не продаем, — решительно отрезал святой отец.

— Почему обязательно иконы? — возразил я. — Я про них и не спрашиваю. Иконам место в церкви. Можно у Вас купить, например, рясу?

— Рясу? — удивленно переспросил старик. — Зачем она вам?

— Лучшей памяти о святой обители не придумать, — нашелся я.

Священник пожал плечами.

— Есть у меня рясы. От дьяков прежних остались. Сейчас без дела валяются. Даже детская где-то была. Ее послушник носил. Но только они старые. Если хотите, я могу вам их подарить.

— Будем очень признательны, батюшка, — благодарственно воскликнули мы.