Наследник фаворитки - [52]
Алик устроился на единственной кровати. Юраша — на коврике у его ног. Через несколько минут комнату наполнил могучий храп Алика, сквозь который прорывался тонкий подсвист Юраши.
«Ученики» Станиславского
— Я, понимаешь, рано проснулся — разница в часовых поясах. Чтобы не скучать, решил вот заняться…
— Не оправдывайся, дружок, — весело откликнулся Алик, опуская на чистый пол ноги. — Ты сделал хорошее, полезное дело. Можешь гордиться собой. Ты любишь чистоту, а чистота — залог здоровья. Оно обеспечит тебе любовь будущей невесты.
— Зачем ей мое здоровье? Она даже не подозревает о моем существовании. — Юраша соскочил с подоконника, подошел к Алику, который сладко зевал и со вкусом потягивался. — Что будем делать дальше, мой гениальный друг?
Алик выдернул у себя из носу волосинку, внимательно посмотрел на нее, хотел бросить на пол, но удержался, выразительно глянул на Юрашу:
— Это только кажется, что она ничего о тебе не знает. Она знает, что у нее будет жених, и очень заинтересована, чтобы ты был здоровым, примерным мальчиком. — Он подошел к окну и выбросил волосинку в открытую форточку. — Ты надоумил меня, дружок, на одно дельце, — продолжал он. При каждом его движении под чистой матово-загоревшей кожей шевелились мускулы.
— Красив зверь, — сказал Юраша, взирая завистливым взглядом на Алика, который легко и быстро перепрыгивал через воображаемую скакалку.
— Красив, говоришь? — Алик самодовольно улыбался. — Это мой единственный культ, дружок. Иначе, чем бы еще мы отличались от обезьяны? Рванем в баньку? Очистимся от грехов и грязи, поплаваем, а потом примемся за дела. Пора и нам начать регулярную трудовую жизнь. Ты прав в одном — без труда не вытащишь и рыбки из пруда. И я прав — весь улов должен принадлежать рыболову.
— Баня — это прекрасно, — поддержал Юраша. — Это очень приятно.
Они резво шли по бульвару, вдыхая свежий утренний воздух. Ощущая, как сытые здоровые животные, природу каждой своей порой, они в то же время просто не замечали ее. Шли молча. Голова Алика гордо поднята, взгляд мечтательно устремлен вперед, как у участника физкультурного парада.
В пути он категорически отверг предложение Юраши позавтракать до омовения тел.
В руке Алика был пузатый желтый кожаный портфель с ремнями и бронзовыми пряжками снаружи, заполненный банными принадлежностями.
— Послушай, Алик, — озадаченно заговорил Юраша, — у нее были такие глаза! Я еще никогда не видел таких глаз. И чтобы женщина так улыбалась. Прямо как на картине.
— Ты о чем, дружок? — обернулся к нему Алик.
— Да о той, вчерашней. Не выходит из головы. Все представляю, как она металась по вокзалу и искала тебя.
— Заткнись! Нишкни! — свирепо рявкнул Алик, лицо и шея его стали багряно-красными. — Чего заныл, как казанская сирота, сопли развесил? Плевал я на ее глаза! Понял? Плевал! Я тоже человек, и я, может быть, тоже переживаю. Я не хочу травить себя и стараюсь забыть о том, что мешает мне спокойно спать. Подумаешь, глаза — два кусочка протоплазмы. Пусть в следующий раз не доверяет первому встречному-поперечному.
— Да я ничего, — оторопело пожал Юраша плечами. — Чего ты взвился?
— Ведь можно считать, что этой женщины вообще не существует на свете, — продолжал Алик. — Может, мы у нее взяли лишь малую часть того, что у нее отнял какой-нибудь другой подлец. Так что ж теперь, мучиться?
— Ну чего ты завелся? — не понимал Юраша. — Разве я упрекаю? Я просто так, вспомнил, и все.
— А ты думаешь, когда мы с тобой были младенцами, нас не обижали? — не унимался Алик. — У меня всего одна жизнь, и я не хочу страдать за все человечество. — Он быстро успокаивался, как чайник после того, как выключили газ.
В баню Алик входил в наилучшем расположении духа. Мимоходом подтолкнул миловидную девушку и, когда она вскрикнула, довольный рассмеялся. Уже после того как проворные банщики сделали им массаж, промяли ловкими ручищами каждую мышцу и они, чувствуя себя новорожденными, нежились в зеленой воде бассейна, Алик спросил, не поднимая от воды прищуренных до узкой щелки глаз:
— А почему же ты, сукин сын, до сих пор ни разу не вспомнил о своих родителях? Даже не позвонил им.
— Не скучаю, — просто сказал Юраша. — По-моему, они все еще живы. Если бы что-нибудь случилось, мне сообщили бы. Ведь я единственный правонаследник.
— Наследник? — оживился Алик и открыл глаза. — Помнишь, я говорил тебе о тетке лодыря из леспромхоза — фаворитке, дряхлой, как черепаха? Вернется и, пожалуйста, гоните-ка, тетушка, ваши статуэтки. И в один миг — из грязи в князи… Вот так-то!
— Безобразие! — отозвался Юраша, поглаживая свою голубовато-бледную впалую грудь. — Как все-таки подло устроен мир!
— Ничего! — радостно-взволнованно воскликнул Алик. — Плывем к берегу, дружок. Пора заняться делами.
На этот раз Юраша осмотрительно воздержался от вопросов, чтобы ненароком вновь не нарваться на оскорбление. Его чувствительную романтическую натуру подчас очень травмировал цинизм приятеля.
