Наследник чемпиона - [61]

Стволы мгновенно переместились в сторону Мартынова. Заметив переориентацию коллег, Рома пояснил:

– Он со мной. Наш человек. Это… Внештатный сотрудник.

Сержанты, познакомившись с удостоверением, решили не портить себе дежурство и уехали в полном недоумении.

Минут пять они сидели молча. Метлицкий расположился на лавке, закинув назад голову, Андрей прижимал к разбитой брови платок. Одежда на обоих была разорвана.

– Хорошо хоть пистолет не потерял… – просипел майор, возвращая голову в нормальное положение. – Не наружу вылетел, а в брюки провалился.

– Надо было тебя по копчику пинать, – с сожалением заметил Мартынов. – Ты где так броскам научился?

– Я чемпион Сибирского федерального округа по самбо.

– И наследник трех миллионов долларов, – упрямо заметил американец.

– Опять за свое? – вскипел Рома. – Я тебе сразу рассказать хотел, а ты – по роже… Тебе лечиться нужно, Мартынов, а не за миллионами гоняться!

– За чужими, заметь, миллионами, чужими… И что-то я не заметил, чтобы ты мне что-то хотел рассказать. Опять мне показалось?

– Мартынов… – устало проговорил Рома. – Родищев – не РАдищев, а – РОдищев! – мой однокашник по детскому дому. За день до твоего появления я задержал его по подозрению в том, что он мог быть свидетелем убийства Захарки Большого Романом Гулько.

– Первый раз за свою преступную практику слышу, чтобы человека задерживали по подозрению в том, что он был свидетелем, – ядовито процедил Мартынов. – Вы тут, суки, без воровского руля совсем потерялись.

– Так вот, – продолжил майор. – За день до твоего прибытия был убит казначей гульковской бригады Захарка Большой. Есть все основания предполагать, что это видел Лешка Родищев. Его тут у нас считают маленько тронутым. С головой у него не все в порядке. Вступительные в институт провалил, жизнь под откос покатилась, дворником парень стал, хотя чему удивляться? В молодости он перспективным малым никогда не считался. Скорее, туповат. В детдоме материал плохо усваивал, не успевал нигде. А сейчас прибился он к бабке одной, Чувашихой ее зовут, ворожея и знахарка она. Травку ей из леса таскает, грибки, там, разные, собирает, для снадобий… В общем, живет жизнью, не обремененной обязательствами.

А тело Захарки нашли случайно. Лисица землю рыла, а мужик, который в лесу грибы искал, заметил это, встревожился да звякнул, куда следует. «Кто следует» приехали и нашли труп. Год этот, бабка Чувашиха говорит, кровавый…

– Почему? – удивился Андрей.

– Лис много расплодилось. Я не верю в это, хотя лисиц действительно много. Опера районные землю подняли, а там – Захарка с пробитой головой. Много мне думать не пришлось по этому поводу. Месяц назад Захарка общак спустил москвичам, а тебе не нужно объяснять, что за это казначею бывает.

– Про Родищева поподробнее, пожалуйста, – напомнил Мартынов. – Мне твой долбаный Захарка – как зайцу туалетная бумага.

– Так вот, в тридцати метрах от места захоронения мои оперативники корзинку нашли, полную мухоморов, и ножик при ней. А какому нормальному человеку понадобится корзина мухоморов? Только Чувашихе, которая в двух километрах от леса проживает. Сама она, понятно, в лес двинуть не могла – в девяносто по грибы не ходят. Собирал отраву, конечно, Лешка. И я задержал его. Но перестарался немного, парень в обморок упал и, как мне сообщают, когда я каждый день звоню в больницу, в сознание еще не пришел.

– Ты, конечно, звонишь в больницу не потому, что за здоровье парня волнуешься? – как-то странно улыбнулся Мартынов.

– Ты дело послушать хотел? – недовольно поморщился Рома. – Тогда слушай, а не задирайся. Эстет… – Стерев с губы каплю пота, он немного помедлил и снова продолжил рассказ: – Рому в детдоме били сильно. Странный он парень был. Сколько помню, постоянно себе на уме… То ли запугал его в младенчестве кто, то ли помнит что-то жестокое… В общем, вел он уединенный образ жизни и ни с кем никогда не общался. А в детдоме, знаешь… Ты ведь не из детдома, верно? Я это еще тогда понял… Тому, кто живет без родителей, нельзя одиноким быть. Это как на зоне, правильно? Здоровье у него не ахти какое было, вот и бил каждый, кому не лень. Гадко это, но куда от этого деться? В каждом мужском коллективе свои правила, и не мне опять тебе это объяснять. Так вот, когда он в обморок у меня в кабинете упал, я «Скорую» вызвал, а пока та ехала, откатал его руки. Лист свернул и в карман положил, чтобы потом передать дактокарту экспертам.

– Зачем? – Мартынов вытряхнул из пачки две сигареты и протянул одну из них Метлицкому.

– На ноже в корзинке наверняка «пальцы» остались. Я нож экспертам передал, они экспертизу провели и сказали, что эти «пальцы» еще нигде не фигурировали. Иначе говоря – человек не из мира криминала. Вот я и хотел Лешкины отпечатки с теми, что у экспертов, сравнить. Совпали бы – можно смело брать Родищева и добиваться признания по поводу того, что он был свидетелем убийства Захарки Большого.

– Я ничего не понял, – Мартынов сплюнул на землю. – Ты зачем мне эту галиматью ведаешь?

– Затем, что я лист с отпечатками Родищева положил в карман пиджака! Вот этого, что под курткой, тобой драной! Когда мы были в банке и я «откатал» свои руки, ты велел мне положить лист в карман, и мы пошли к президенту отправлять факс! А лист я положил в тот же карман, где до сих пор лежала дактокарта Родищева! И, когда ты потребовал, я вынул первый попавший под пальцы лист и отдал тебе! Это ты понял! Лист, который был подписан: «Для Метлицкого Р. А.»! Его ты уничтожил на улице зажигалкой! А сейчас у меня в руках лист, который подписан: «Метлицкий Р. А.». И это тот самый, Андрей, на котором отпечатки пальцев мои. Ты отправил факс не с моими «пальцами», а с «пальцами» Алексея Геннадьевича Родищева. Теперь ты все понял, или настолько туп, что опять полезешь в драку?