Наследник - [94]

– А такая! Скажем, Барышников с Прошкой – его самодеятельность, и президент про это ничего не знает. Об этом не знает и о том, что был Таймазов в контакте с Габбасовым, бунтовщиком и бандитом. Может, умышляли вместе на туран-башу, укоротить на голову хотели, а потом Таймазова – в главные боссы, Вальку – сардаром, и все под ними, включая «Шмели»… Как тебе эта гипотеза?

Каргин пожал плечами. Не было у него впечатления от Таймазова, как от решительного человека, способного на заговор и бунт. Такие тихо сидят, плетут интриги, ждут, когда босс одряхлеет вконец, чтобы аккуратно перерезать глотку. А если босс отступится по-доброму, так и резать не станут, а дадут почетный пенсион и вышлют на поселение в Карлыгач или в этот самый Елэ-Сулар… Все это казалось правильным и верным, однако был неучтенный момент – покойный Вали Габбасов, вождь Копетдага. Очень уж быстро его отправили к аллаху, не удалось поговорить и разузнать, что он за персона, с какими амбициями и на какие дела способен подвигнуть светлого эмира, если они и правда ходили в союзниках. Вали, несомненно, был личностью с другим, чем у Таймазова, темпераментом, жестоким, властным, волевым, и кровопролития, как и положено бандиту, не боялся. Так что гипотеза Влада могла оказаться не фантазией, а самой что ни на есть реальностью.

Перфильев мотнул головой в сторону машины.

– Ну, поедем?

Каргин сделал шаг и остановился. Поедем, но куда? Вперед или назад? В памяти его всплыли предостережения Сергеева, и вдруг подумалось, что если Таймазов действовал с ведома туран-баши, а то и по его прямой указке, все может повернуться очень неприятно. Разумеется, если качать права и требовать сатисфакции за похищение Барышникова с Костей, за этот случай на дороге, а также и за все остальное: за бейбарса Ибада, жулика Аязова, ворюгу-банкира, феррашей-взломщиков, кражу в Челябинске и за весь обманутый и обездоленный туранский народ. А если сделать вид, что ничего плохого не случилось и что в Туране просто рай, то президент останется доволен. Что ему злобствовать? Люди явились богатые, полезные и деликатные, попреков не делают и ни о чем не просят, свои проблемы сами решают, попутно устаканив оппозицию, а в этом есть для царства-государства несомненный выигрыш. Так что дипломатия и еще раз дипломатия! Хотя и дедов совет – сравнять Туран с землей – тоже забывать не стоит…

– Тонкое дело – восток! – резюмировал Каргин и помахал рукой. – Ну, не будем время тянуть. Поехали, братцы!

Казалось ему, что цель близка, что не сегодня, так завтра увидит он «Шмели», разведает, где они спрятаны, а там, глядишь, и отобьет российское добро или, как советовал Сергеев, дымом пустит. Это внушало надежды и подстегивало.

Дорога пошла под гору. Пейзаж вокруг был изумительный – серые, коричневые, фиолетовые вершины на фоне голубого неба, бурлящая внизу река, живописные скалы и сосновые рощицы, от которых тянуло резким хвойным ароматом. Здесь, на высоте, дышалось легко, гуляли тут свежие ветры, умерявшие зной, а воздух, в котором смешались запахи смолы и нагретого солнцем камня, был прозрачен и чист. Это скрадывало расстояния; казалось, что до горных пиков можно дотронуться рукой, и что это вовсе не горы, а небольшие макеты, изготовленные искусным художником.

Они ехали минут пятнадцать или двадцать, пока за новым поворотом не открылась довольно обширная плошадка, естественный выступ в горном склоне, обрамленный полукольцом сосен, что отделяли его от пропасти. Здесь, на маленьком заасфальтированном пятачке, дорога кончалась; слева, под соснами, стояли три или четыре уютных домика, виднелись крыши строений и служб, а справа в отвесной скальной стенке зияла большая ниша, укрепленная стальными балками. Звуки в этом крохотном мирке были другими, чем на шоссе, рокот воды и шелест деревьев заглушались людскими голосами, какими-то скрипами и скрежетом и отдаленным лошадиным ржанием – видимо, за домами располагалась конюшня.

Рядом с нишей и стальной конструкцией торчали столб с проводами и дощатая будка с предохранявшим от солнца навесом-козырьком. У будки дежурили трое охранников из чеченской гвардии, рослые бородатые мужики в расстегнутых до пупа комбинезонах. Один из них двинулся к автомобилю.

– Эй, вылэзай! Кто такие?

– Алекс Керк, к президенту Курбанову, – произнес Каргин, покидая машину. – Мне назначено.

– Ждать здэсь. Провэрю!

Охранник скрылся в будке. Двое других разошлись и встали у краев ниши, держа автоматы нацеленными на гостей. Теперь Каргин видел деревянный помост с перилами, застывший между стальных балок, мощные опоры по углам и прикрепленные к ним тросы. Очевидно, эта конструкция была подъемником.

– Звонить пошел. А вообще плохо встречают, – буркнул Перфильев, посматривая на оружие в руках гвардейцев. – Не люблю я на мушке торчать. Аппетит после этого пропадает.

Каргин ничего не ответил, осматривался по сторонам, прикидывал. До ближнего дома – шагов тридцать; рядом с ним, в линию, еще два, и в них, похоже, живут охрана и прислуга. Дальше, в самых соснах, дом посолидней, о двух этажах с верандами, а сбоку – забитые сеном навесы и бревенчатое строение, у которого выгуливают лошадей. За ним что-то вроде котельной или энергетического блока: труба торчит, дым идет, и тянутся провода на столбах ко всем жилым домам и к подъемнику. В сосновой роще вьется среди золотистых стволов песчаная дорожка, стоят скамейки и беседки и даже какие-то изваяния – только далековато, не разглядеть. Лошадей – три, при них пять конюхов, а у домов еще десяток человек, все при оружии и по виду гвардейцы. За стеклами веранды тоже кто-то мелькает… В общем, подумалось Каргину, этот Елэ-Сулар – маленькое президентское имение, заповедник покоя и тишины, где можно на лошадках покататься, шашлык сготовить и поразмыслить о государственных делах. Разумеется, под надежной охраной.