Наследник - [9]

– Ну, про машины неизвестно, есть они или ржой рассыпались, – возразил Перфильев. – В любом случае, без автоматики эти «косилки» лом и хлам. Ездить можно, а стрелять – навряд ли.

– Однако челябинское КБ желает их забрать. Добились даже, чтобы этот вопрос поставили первым. Что-то, значит, не срослось у них с туран-башой.

– Я с Барышниковым встречался, с заместителем главного конструктора, – сказал Влад. – Он утверждает, что на уровне туран-баши переговоры не велись, не допустили их до президента. То он занят, то болен, то на выезде в Парижах и Лондонах… Ну, Прошка цепкий, словно клещ, если надо, отловит Курбанова. Кстати, Барышников хочет с ним поехать, как представитель КБ и «Росвооружения».

– Пусть едет, – кивнул Каргин. – Нельзя, однако, чтобы их воспринимали как российских переговорщиков, коим можно мозги крутить и парить, а при случае – и подкупить. Операцию проводит ХАК, американский концерн, и это каждому должно быть ясно. А потому… – Он призадумался и, после паузы, продолжил: – Потому с ними отправится мистер Генри Флинт, советник по экстремальным ситуациям. Человек опытный, к тому же черный – сразу видно, что американец.

– И пьет хорошо, – одобрительно заметил Перфильев. – Наш кадр!

«Не наш, а Мэлори, – подумал Каргин, – и лучше от него избавиться. Чтоб в Праге хвостом за мной не таскался». А вслух сказал:

– Денег им надо выдать побольше, на тот случай, если придется кого подмазывать. Восточные люди без бакшиша не работают… Ты справки наводил про Ата-Армут – имеется там какой-нибудь солидный банк?

Перфильев насмешливо прищурился.

– А как же! Первый Президентский называется.

– Что, еще и второй есть?

– Само собой. Из достоверных источников известно, что у туран-баши два племянника.

– Что-нибудь еще кроме этих двух?

– Сомневаюсь. Два банка вполне достаточно для среднеазиатской демократической республики. Если и есть какие-то другие, так наверняка жулье.

С минуту Каргин размышлял, уставившись взглядом в потолок. В Чехии, Индии, Бразилии, даже в Гренландии и арабских странах, были надежные банки, а в них – счета «Халлоран Арминг Корпорейшн». Не просто счета – вклады в десятки и сотни миллионов долларов, так что проблем с финансовым обеспечением переговорного процесса нигде не предвиделось. Нигде, кроме Турана и, возможно, Огненной Земли да гималайского княжества Мастанг.

– Счетов открывать не будем, возьмут с собой наличные, – наконец решил Каргин. – Пару чемоданов с подарками и деньгами.

– А сколько командировочных отпустишь? Тысяч пятьдесят зеленых? – полюбопытствовал Перфильев.

– Пятьдесят! Да этого на чаевые не хватит! Миллиона два или три… Я ведь сказал: лучший отель и кадиллак к подъезду! – Каргин побарабанил пальцами по столу, затем оглядел скромный кабинет, стулья с потертиой тканевой обивкой, шкафы с документами в картонных папках, громоздкий прадедовский сейф – оглядел все это и молвил: – И еще одно, Влад… Ты не обижайся, но офис для нашего представительства нужен побольше и попрестижней. С тобою кто остается их наших, Черный и Мазин? Вот поручи им, пусть присмотрят здание у Красной площади или на Садовом кольце, этажей пять-шесть, с двумя подъездами и двориком. Откупим и оборудуем резиденцию не хуже, чем в Нью-Йорке и Сан-Франциско.

Перфильев поглядел на него с непонятной жалостью, поскреб огромной пятерней в затылке, потом спросил:

– Ты, Леха, москвич или нет?

– Мать москвичка, отец – с Кубани, – удивленно откликнулся Каргин. – Сам я на Дальнем Востоке родился, под Хабаровском, в Москву в восемьдесят седьмом попал, в Школу внешней разведки, а потом – в «Стрелу»… Ну, об этом ты знаешь.

– А я москвич хрен знает в каком поколении, – с задумчивым видом произнес Перфильев. – Есть семейное предание, что род наш то ли от стрельца какого-то пошел, то ли от опричника Ивана Васильевича, Грозного царя… И вот что я тебе скажу, Лешка, скажу как старый москвич молодому: нет престижней места, чем в Столешниковом. Это высший шик, номеклатура первого разряда! Что там Красная площадь и Садовое кольцо! Хоть мавзолей откупи или там собор Василия Блаженного, а со Столешниковым не сравнить.

– Я не из новых русских, на мавзолей и собор не претендую, – сказал Каргин. – Если тебе мил Столешников, здесь и останемся, однако домик с ювелирной лавкой, что выходит в переулок, нужно нам приватизировать. Лавка пусть остается на месте, все-таки московская реликвия, а верхние этажи расселим по-хорошему, и будет там резиденция ХАК. Ты в этом направлении поработай и на компенсацию не скупись, фирма не обеднеет.

– Поработаю, – пообещал Перфильев.

Они замолчали, глядя, как за окном сгущаюся синие апрельские сумерки. Потом Каргин промолвил:

– Бумаги подписаны, печати приставлены, люди распределены, и начинается наш труд… Сдюжим ли? Справимся? Как думаешь, Влад?

– Справимся, отчего не справиться, – отозвался Перфильев. – Или мы не бойцы? Или пыль не глотали на трех континентах? Справимся!

* * *

Интермедия. Ксения

Вечер и ночь – рабочее время, гнусное, суматошное, печалиться и думать некогда, а вот утром, часов до двенадцати, а то и до двух пополудни, можно отсыпаться в тишине. Не сразу, конечно; сначала душ принять, намылить и потереть во всех местах, где лапали, куда совали… Потом в халатик влезть, перекусить, кофе выпить и посидеть на диванчике у окна, повспоминать… Хоть гад Керим, а все же квартиру снял отдельную, двухкомнатную, и это хорошо – есть куда забиться и нарыдаться всласть, оплакать свою молодость и красоту, губы свои и глаза, каждый пальчик и волосинку и все остальное, будь оно проклято…