Наследница Вещего Олега - [48]

Разобрать, каково сияние на вкус, он толком не успел, а тут еще любезный хозяин застолья решил завести с гостями беседу. И та окончательно отбила всякую охоту к еде.

До этого Стефан обращал речи к ясам: он говорил по-гречески, а им переводили на их язык. Асмунд не понимал ровно ничего, однако заметил, что купцы прислушиваются к греческой части беседы. Рядом с троносом стоял какой-то чин, который в обеде не участвовал, а лишь подсказывал что-то Стефану. Потом он исчез, а на его месте Асмунд с удивлением обнаружил уже знакомую черную бороду и загорелую лысину асикрита Лаврентия – сейчас тот был одет в шелковый скарамангий – шелковую рубаху с отделкой и очень длинными рукавами.

Подошел тот скопец-толмач, которого Асмунд поначалу принял за бабу, и встал у него за спиной.

– Теперь мы обратимся к вам, скифы, – перевел скопец, склонившись к Асмунду сзади, отчего тот беспокойно дернулся, едва сдержав желание развернуться и точным ударом кулака отшвырнуть «бабу» подальше.

Кто? Какие скифы? Асмунд удивился: кроме них, ясов и сарацин, больше тут никого не было. Но потом вспомнил: скифами греки называют всех, кто живет от них на север: и русов, и болгар, и кочевников.

Но Стефан смотрел на него. Вид у василевса был недовольный и отчасти недоумевающий, будто он удивился, вдруг обнаружив у себя за столом шестерых рослых светловолосых мужчин с золотисто-рыжими бородами.

Лаврентий что-то говорил ему; поскольку речь назначалась василевсу, толмач молчал, но ясно было, что Стефану описывают положение дел. Асмунд перестал есть и положил нож на стол, чтобы рот был свободен, когда придется отвечать. Сердце забилось от волнения. Сейчас он узнает, не напрасно ли ехал так далеко, терял даром столько времени и удалось ли ему не подвести Ингвара.

– Зачем вы прибыли к нам? – вдруг сказал толмач у него над ухом, и Асмунд понял, что эти слова Стефан сказал уже не Лаврентию, а ему.

Асмунд удивился: этому самому толмачу он уже все о киевских делах рассказал подробно. Но потом сообразил: Стефан этого не слышал. Что же ему – магистры не донесли?

– Князь наш Ингвар прислал нас объявить о желании всех русов заключить с вами, греками, новый договор, чтобы жить в мире, дружбе и торговать по закону.

– Архонт русов Ингер нижайше просит Василею Ромеон оказать ему покровительство и позволить войти в число друзей, – по-гречески сказал толмач.

– Друзей? – переспросил Стефан. – Чем вы заслужили нашу дружбу? Ваш архонт захватил Киев силой, будто злейший враг, вопреки праву и закону, поражал мечом и отправлял в изгнание, огнем и мечом подчинял себе земли! С такими нечестными людьми мы не можем заключать договоров. Вы пришли сюда под предлогом мира, но как нам знать, не разведчики ли вы и не задумали ли сделать зло и нам?

Толмач переводил вежливым, почти заискивающим голосом, но оттого эти речи звучали еще более дико. Асмунд вонзил взор в лицо Стефана, не веря своим ушам. Он уже привык не смотреть во время бесед на толмача, а обращаться к царедворцам, но теперь сладкий голос скопца так не вязался с презрением в грубых чертах Стефана, что у Асмунда закружилась голова, будто все это был лишь бредовый сон.

– Ты считаешь, что мы – не послы, а разведчики? – повторил он, едва опомнившись.

– Послы нечестного государя не могут быть сами честны!

– Я готов, – Асмунд встал над столом, – на поединке защитить честь моего князя!

Холодное бешенство вдруг сделало его очень спокойным. Ушло волнение от мысли, что он говорит с венчанным василевсом, исчезла роскошь покоя и стола – он больше их не замечал. Перед ним был рослый, потасканный, с помятым некрасивым лицом мужчина, считающий себя вправе порочить незнакомых людей. Об одном Асмунд жалел – что вызов на поединок сам Стефан не примет и выставит кого-нибудь из «львов». Этого угрызка тощего он бы разом ушатал!

В это время патрикий Феофан что-то сказал, общаясь к василевсу, но показывая на Асмунда. Тот замер, ожидая, что будет.

– Патрикий говорит, что ски… русы отличаются вспыльчивостью и отвагой, – доложил за спиной толмач.

– Отвагой? – повторил Стефан. – Русы не умеют ездить верхом, но и пешими не умеют сражаться и берут лишь числом. Как саранча, налетают они из своих диких и голодных стран и заваливают врага своими трупами, побуждаемые жестокими и трусливыми вождями.

«Это война! – подумал Асмунд, и мысль была столь ясной, будто голос в голове принадлежал кому-то другому. – Он говорит это, чтобы объявить нам войну».

Что будет с посольством? Наверное, их сейчас схватят и посадят в узилище, а потом убьют… или сразу убьют… А кто тогда предупредит Ингвара? По привычке схватившись за бедро, он осознал, что при нем нет ничего, лишь маленький поясной нож, чтобы резать мясо за столом. И еще подумал: живым не возьмете. Даже не исполнив порученного дела, он не опозорит князя своей трусостью.

Однако никто на него не бросался, все было тихо. Развернувшись, Асмунд обнаружил, что «львы» вовсе не бегут, чтобы его схватить, а по-прежнему стоят цепью вдоль палаты, хотя и не сводят с него внимательных глаз.

Стефан продолжал говорить, но переводчик молчал и даже попятился от Асмунда. Потом Феофан что-то сказал, и тогда переводчик подал голос: