Наследница ведьм - [21]

Он открыл глаза.

– Неужели тебе все на свете известно?

– Нет конечно. Разве может кто-то знать все на свете? В таком случае Господу стало бы скучно. Ты со мной не согласен?

– Не знаю, я об этом не думал. – Майкл снова улыбнулся. – Мона, ты маленькая, но очень опасная. Прямо как хлопушка.

– Ты еще не видел меня во фланелевой рубашке.

– И не увижу. Надеюсь, что ты запрешь свою дверь и спокойно уснешь. Эрон может вернуться в любую минуту. И Эухения часто просыпается ночью и бродит по дому…

– Бродит по дому?

– Ну, ты же знаешь, как это бывает у пожилых людей. Мона, я умираю хочу спать. А ты?

– А если мне станет страшно одной в спальне Роуан?

– Не сочиняй.

– Что это значит?

– Это значит, что ты никого и ничего не боишься. Ты сама это знаешь. И знаешь, что я знаю.

– Ты хочешь переспать со мной? Да?

– Нет.

– Неправда.

– В данной ситуации это не имеет значения. Я никогда не сделаю то, что мне не положено делать. И вообще, Мона. Полагаю, мне все же следует кого-нибудь сюда позвать.

– Не надо, – возразила она– Честное слово, я уже ухожу спать. Утром мы позавтракаем. Генри говорит, что великолепно готовит яйца по-бенедиктински.

Майкл слегка улыбнулся. Он чувствовал себя слишком усталым, чтобы спорить с малышкой, и не мог даже собраться с мыслями и вспомнить номера телефонов тех, кому следовало бы сейчас позвонить. До чего же коварны эти лекарства! Из-за них он с трудом подбирал самые обыкновенные выражения. Она ненавидела всякие лекарства. И дала себе слово никогда не прикасаться ни к ним, ни к алкоголю в какой бы то ни было форме.

Моне хотелось, чтобы ее ум оставался блестящим и острым, как коса.

Неожиданно Майкл рассмеялся и шепотом произнес:

– Как коса…

Неужели он услышал ее не высказанные вслух мысли? Мона прервала свои размышления на эту тему, потому что он не понял, что на самом деле она ничего не говорила. Девушка была не прочь поцеловать его еще раз, но боялась, что добром это не кончится, а потому лишь улыбнулась и приготовилась уходить, зная, что через несколько минут он уснет мертвым сном. Она решила принять теплую ванну, а потом поискать на чердаке виктролу.

К ее удивлению, он скинул с себя одеяло, встал с кровати и пошел впереди нее не слишком твердо и уверенно, однако с поистине рыцарским достоинством.

– Идем, я покажу тебе, где что лежит.

Уже на пороге он еще раз зевнул и глубоко вздохнул.

Спальня Роуан была так же красива, как и в день ее свадьбы. На каминной полке, как и тогда, стоял букет белых и желтых роз. И белое платье Роуан было аккуратно разложено на старинного образца кровати с четырьмя столбиками, покрытой светло-розовым узорчатым покрывалом. Создавалось такое впечатление, что хозяйка ненадолго уехала и должна вскоре вернуться.

Майкл на мгновение остановился, словно забыл, зачем сюда пришел. Но не потому, что его охватили воспоминания. Мона сумела бы почувствовать, если бы он вдруг им предался. Все дело было в том, что он не мог собраться с мыслями. Вот до чего могут довести лекарства! Из-за них можно утратить способность восприятия самых обыкновенных и до боли знакомых вещей.

– Ночные сорочки там, – наконец сказал он, сделав легкий жест в сторону распахнутой двери в ванную.

– Я сама справлюсь, дядя Майкл. Иди и ложись в постель.

– Тебе действительно не будет здесь страшно, малышка? – искренне забеспокоился он.

– Нет, дядя Майкл, – ответила она, – не волнуйся. Возвращайся в свою комнату.

Он долго смотрел на нее, словно не в силах постичь смысл сказанного. Тем не менее было очевидно, что он ощущал ответственность за ее безопасность и считал своим долгом проявить максимальную заботу о нежданной гостье.

– Если тебе все же станет страшно…

– Не станет, дядя Майкл. Мне просто хотелось тебя подразнить. – Она не могла удержаться от улыбки. – Если кого-то и надо бояться, то, скорее всего, меня.

Он тоже расплылся в добродушной улыбке, после чего кивнул и, бросив на нее прощальный взгляд своих лазурных глаз, очарование которых на миг затмило действие лекарств, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

В ванной Мона обнаружила небольшую, но симпатичную газовую колонку и сразу ее включила На плетеной полке лежала стопка белых махровых полотенец. На верхней полке туалетного шкафчика девушка отыскала аккуратно сложенные ночные сорочки. Толстые и старомодные, они были сшиты из пестрого материала в цветочек. Мона выбрала ту, которая, по ее мнению, выглядела наиболее вульгарно: розовую с красными розами. Потом открыла кран и начала набирать воду в глубокую и широкую ванну.

Аккуратно отцепив изящный розовый бант из тафты, она положила его на туалетный столик рядом со щеткой и гребешком.

До чего же чудесный дом, думала Мона. Совсем не такой, как на Амелия-стрит. В доме Моны ванны были шершавыми, пол прогнил от сырости, а несколько уцелевших полотенец почти превратились в отрепья. Да и те, кроме Моны, никто не удосуживался постирать. Спасибо, тетя Беа принесла им стопку подержанных полотенец, не то им вообще нечем было бы вытираться. Всем было на такие мелочи наплевать. Правда, надо признать, бабушка Эвелин каждый день подметала дорожку у дома, которую она называла «тротуаром».