Наследница Роксоланы - [7]

Мустафа сдул муравья с лица сына и присел на корточки перед телом. Придворные толпились сзади, их шепот был подобен дуновению промозглого осеннего ветра.

Отношения шахзаде Мустафы со старшим сыном можно было назвать… сложными. И до боли напоминающими те, какие установились между Мустафой и Сулейманом Кануни.

С одним отличием… Мустафа запрокинул голову, прикрыл глаза, скрывая набежавшие слезы, и стиснул зубы так, что они заскрипели. С одним отличием – он, Мустафа, немедленно бы оставил Румейсу, сколь бы сильно ее ни любил, если бы она попыталась подослать убийц к старшему сыну. Немедленно, не раздумывая. И Румейса об этом знала.

Знала ли Хюррем-хасеки? И… знал ли отец?

Не думать об этом. Нельзя о таком думать, Аллах покарает того, кто не почитает родителей своих…

Шепот за спиной усилился. Уже можно было расслышать отдельные голоса. И голоса эти проклинали «роксоланку, зловонную дочь Иблиса, укравшую султанское сердце».

– Довольно!

Мустафа хотел произнести эти слова спокойно, с достоинством, но вышло так, что рявкнул. Гул голосов словно кинжалом обрезало. Ну и хорошо. Так даже лучше. Ни к чему тревожить то, что не следует тревожить.

А вот убийц нужно найти, и чем быстрее, тем лучше.

И – нет, вот это точно не отец. Сулейман Кануни не унизился бы до презренного яда. По крайней мере в отношении старшего сына и наследника.

Мустафа истово верил в это – а что еще ему оставалось?

Ну а Хюррем… что ж, Хюррем есть Хюррем. Эта женщина и впрямь способна на многое.

Последний взгляд на сына, такого вот, измученного подлой смертью. В следующий раз Орхан уже будет благообразен, увит пеленами, над ним прочитают погребальные молитвы… Но Мустафа запомнит своего мальчика таким. Запомнит, чтобы отомстить, когда придет срок.

Сколько раз Румейса отводила гнев Мустафы от Орхана, повторяя, как заклинание: «Он еще юн, мой господин, вырастет – поумнеет»? Пятьдесят раз, сто? Румейса – хорошая жена и хорошая будущая султанша. Айше-хатун, мать Орхана, была совсем не такой. Румейса умеет отделять веление сердца от того, что требуют от нее высокое положение и заветы Аллаха. Она защищала Орхана так, как, наверное, не могла бы это сделать и мать…

Вот только Орхан уже не вырастет. Не поумнеет. Никогда.

– Что он ел?

Задав этот вопрос, Мустафа повернулся к придворным, смерил их тяжелым взглядом. Свита загалдела, все заговорили разом, и выходило, что шахзаде Орхан последний раз ел еще до того, как охотничий кортеж покинул стены дворца. Но Мустафа поймал взгляд Тургай-бея и не отпускал до тех пор, пока худой и жилистый придворный не выдавил из себя:

– Шахзаде Орхан выпил тот шербет. Совсем немного, глоток или два. Он испытывал сильную жажду…

Мустафа кивнул. Ну да, разумеется. Орхан не придавал значения старинному обычаю, по которому первым еду должен пробовать глава рода. Разумеется, после специально назначенных придворных, чьей прямой обязанностью было пробовать ее первыми.

Успели ли они? Пробовали ли они вообще тот шербет? Живы ли?

Если да – дело плохо: убийца среди тех, кто стоит перед ним. Среди приближенных.

Мустафа повернулся к Мехмеду. Взял за подбородок, заглянул в глаза:

– Никогда не поступай так, как он.

Сын кивнул, губы его подрагивали.

– Возьмите моего первенца, – приказал шахзаде охране. – Приготовьте его к погребению. Позовите муллу.

Развернулся – и пошел к своему коню. Теперь, когда никто не видел его лица, можно ненадолго дать волю слезам.

Аджарат, как и прежде, следовал за своим повелителем.

2

Повествователи событий и преданий часто описывают, как султан или шахзаде советуется с главой своих телохранителей или с кем-то из его помощников. Всегда это происходит во дворце.

Иногда бывает на городских улицах, куда мудрый султан (или юный шахзаде) выходит, обрядившись в простые одежды, в сопровождении одного лишь старшего телохранителя, тоже переодетого. А еще бывает на поле боя, непосредственно перед сражением. Но и на улицу, и в бой шахзаде отправляется прямо из дворца.

Если верить повествователям.

(Сразу скажем вам, правоверные: когда правитель скрытно отправляется проверять, как живет простой люд, – это та еще морока для всех его телохранителей, не только для того одного, что с ним. И улицы, по которым правитель пройдет, заранее вычислить надо, и охрану на них расставить, да еще сделать это так, чтоб она была незаметна. Ну и случайных встречных обеспечить в достаточном количестве: надежных, проверенных, на вопросы умеющих отвечать толково, а вдобавок тоже не слишком бросающихся в глаза. Иначе, если встречные и вправду окажутся случайными, то они, может, и не зарежут, но ох и наговорят… Чего доброго, после такого кому-то из уважаемых людей придется расстаться с должностью, а то и с жизнью. Ну и кому от такого польза? Если вы думаете, что после такой проверки взятки станут брать меньше или иное что произойдет, то вы и впрямь даже глупее гяуров, не способных осознать преимущества Истинной Веры.)

Собственно, отчасти можно даже и верить повествователям: шахзаде Мустафа, сами знаете, как-то последовал примеру Гаруна аль-Рашида, было дело. Тогда и довелось человеку по имени Аджарат стать его телохранителем.