Наследница бриллиантов - [53]

— Мудрое решение, — с нескрываемой иронией воскликнула Соня. — Взять да и броситься под трамвай, — что может быть проще?

— Я совершила ошибку и должна понести наказание.

— Не говори глупости! Хотя, честно говоря, не понимаю, зачем ты это сделала? По своему опыту знаю, как противно спать с мужчиной.

— Я бы не сказала, что это противно, — с удивлением взглянув на подругу, заявила Вирджиния. — По-моему, это очень приятно. Когда я вижу его, меня к нему неудержимо тянет, и даже, несмотря на случившееся, я хочу его.

— Неужели, Вирджиния? Как ты можешь?

— Сама не знаю. Но если он меня только пальцем поманит, я побегу не задумываясь.

— Ты действительно влюблена, бедняжка. Но я не допущу, чтобы ты умерла из-за такой ерунды. Я дам тебе денег, и ты сделаешь аборт.

— Спасибо, Соня. — Вирджиния обняла подругу в порыве благодарности, но в глазах ее по-прежнему было отчаяние. — Видишь ли, дело не только в моей беременности. Он меня разлюбил, видеть больше не хочет, а я без него жить не могу.

— Да ты просто чокнулась! — И Соня покрутила пальцем у виска, чтобы нагляднее объяснить Вирджинии ее глупость.

— Тебе легко говорить, у тебя муж, он любит тебя.

— Да, конечно, — с горькой улыбкой подтвердила Соня.

— Я понимаю, тебе тяжело, ты потеряла ребенка, но в другой раз все будет хорошо, и ты станешь матерью.

— Ошибаешься.

— В чем?

— В том, что я стану матерью.

— Но почему же? Ты ведь замужем. — Вирджиния недоуменно смотрела на подругу.

— Могу подарить тебе своего мужа, если хочешь, — на этот раз без тени иронии сказала Соня.

— Что ты говоришь, Соня! — с удивлением воскликнула Вирджиния.

— Зачем он мне нужен, этот муж! — не сдержалась Соня. — Детей я все равно не смогу теперь иметь. Да оно и к лучшему, я их никогда не хотела. Побывала замужем, и хватит.

Казалось, Соня обращается не столько к подруге, сколько к самой себе. Решившись наконец сказать вслух о том, что ее мучило, Соня почувствовала облегчение.

Прошло совсем немного времени с тех пор, как девушки, учась в Школе урсулинок, мечтали о счастливом будущем, каждая о своем; и вот теперь, такие непохожие друг на друга, обе были одинаково несчастны.

— Зачем же ты вышла за него, если он тебе не нравился? — с возмущением спросила Вирджиния.

— Из чувства долга.

— Перед кем? Перед матерью? — только теперь догадалась Вирджиния.

— Да, мама этого хотела.

— А теперь ты решила уйти из такого чудесного дома сюда, в свою комнатушку?

— Да, решила. Больше я туда не вернусь.

— А он об этом знает?

— Думаю, догадывается, хотя все еще не хочет верить. Его родители, конечно, будут возмущены, отец, наверное, тоже, но я больше не могу, Вирджиния. Пойми, я оказалась на грани смерти, я встретилась с ней лицом к лицу. После операции у меня было время подумать. А если бы я умерла в девятнадцать лет, так и не начав жить по-настоящему?

Соня спросила это с таким отчаянием, что Вирджиния почувствовала к подруге огромную жалость.

— А что ты понимаешь под словами «жить по-настоящему»? — тихо спросила она.

— Мне трудно это объяснить.

— А я бы чувствовала себя счастливой, будь я на твоем месте.

— Но ты не на моем месте, а я не на твоем. У каждой из нас своя судьба. Ты спрашиваешь, что для меня значит — жить по-настоящему. Наверное, это когда весь мир принадлежит тебе.

— А что потом?

— Потом ничего. Есть только сейчас: прекрасное или ужасное — не имеет значения.

— Бедная Соня! — с искренним сочувствием воскликнула Вирджиния. — Я и не знала, что ты так страдаешь! Но ты ошибаешься, что «потом» не существует, оно предъявит нам счет за все, что мы делаем. Мой пример тому доказательство. Рано или поздно мы за все должны будем расплачиваться, даже такие, как Джулио де Брос. Ты его еще помнишь?

Соня с удивлением посмотрела на подругу. От этого имени, словно от щелчка, пришло воспоминание о детской влюбленности, чистой, наивной и смешной. Элегантный мужчина за рулем «Альфа-Ромео» казался ей сейчас таким далеким, что она, наверное, и не узнала бы его, если бы вдруг встретила. Давняя романтическая мечта на заре ее жизни — она исчезла из памяти, как исчезает сон при пробуждении.

— Конечно, я его помню, — спокойно ответила Соня на вопрос Вирджинии. — Он все такой же красавчик?

— Не могу тебе сказать.

— Почему? — удивилась Соня.

— Потому что он исчез.

— Опять уехал в свою Америку?

— Похоже, нет. Синьора де Брос ходит заплаканная и никому ничего не говорит. Даже слуги в доме ничего не знают. Странная какая-то история.

— Да, действительно, — равнодушно отозвалась Соня, на которую новость не произвела никакого впечатления. Ее абсолютно не интересовали ни сам Джулио де Брос, ни его окружение. Во всяком случае, в ту минуту она искренне так считала.

ГЛАВА 12

— Между истинным искусством и модой всегда существовала тесная связь, — заявил архитектор Мауро Сабелли Контини. — Так было еще со времен Возрождения.

— Полностью с этим согласна, только хочу добавить: сегодняшняя мода — это и есть истинное искусство, — заметила Лидия Мантовани, поднося ко рту вилку.

— Безусловно, мода — это искусство, и Диор первый это доказал. Он просто волшебник! Его восхитительные модели способны оживить даже манекены, не говоря уже о том, что девушки на помосте выглядят в его костюмах просто потрясающе. Кстати, я только что из Парижа, так вот, на первом в этом сезоне весеннем показе он демонстрировал…