Наследие - [44]

Во сне ей вспомнилась одна из встреч с Эврикидой, предпоследняя, если верить памяти. На окраине города Пармы — «ардонской мастерской», как поговаривали в народе, — маркитанты раскинули свои палатки, распродавая все то, что слишком долго залежалось у парменских мастеров. Поиски подходящей замены для подпруги Ворона привели Джайру к дырявому навесу коллекционера украшений. Но внимание всех, и ее в том числе, приковывали отнюдь не потертые, но диковинные вещицы на лотках, а спор ее наставницы и торгаша.

— Госпожа, посмотрите на эту подвеску! Если ее опустить в пшеничное масло, она засияет, точно золото! И ведь стоит-то всего три серебряника!

— Что ты мне подсовываешь всякую дрянь? Ты ослеп? Ты только глянь — оправа вся в трещинах, не поймешь даже, что за металл! А кто изображен на камне? Демон что ли?

— Это селезень.

— Сам ты селезень! Если тебе нечего предложить мне, ты точно им станешь!..

— Ну а как же этот перстень? Ведь он пришелся вам по вкусу.

— Мне пришелся по вкусу его малахит, но не эта ржавчина на ободе!

— Вы слишком привередливы! Могу вам отдать его за полцены — только один золотник и три медяка…

— Да провались ты в преисподнюю со своим барахлом! Как будто ты их с мертвецов тысячелетней давности снимаешь, а может, с самих королей Ардонии, упокоившихся в курганах, а?! Тут даже ничего не выбрать для талисманов — эту дешевку никто не возьмет.

Торгаш беспокойно оглядывался на покупателей вокруг. Такое заявление могло уложить в могилу и само его дело, тем более что Эврикида была яркой внешности и привлекала внимание некоторым аристократизмом. Золотая блондинка с яркими лавандовыми глазами, что редкость даже среди ведьм, она была выше среднего роста и любила развивающиеся ткани — на шее и по рукам свисали и танцевали с ветром множество разноцветных шарфов. Даже рубашка была под цвет ее глазам. В волосы, падающие пенными волнами до самой талии, тоже были вплетены ленточки и цепочки, а в носу сверкал маленький рубин, соединенный с мочкой правого уха платиновой цепочкой с кучей мелких янтарных капель. Как и у всякого, владеющего волшебством, у нее был посох, но и тот был оригинален — само древко было сделано из синего древа из эльфийских лесов, а набалдашник был выполнен из того же янтаря и представлял собой миниатюрного дракона, раскрывшего крылья и изрыгающего пламя. Насколько знала Эврикиду Джайра, у нее никогда не было фамилиара, но многие то и дело присматривались к фигурке на посохе — вдруг живой?

— О, Джайра! А тебя сюда каким ветром занесло? Ты, вроде бы, выполняла заказ в Курсе? — ведьма задиристо подмигнула. Джайра ничего не ответила, разве что пронзила ее взглядом. Левая сторона лица еще ныла, и порой казалось, что по коже все еще тыкают иголкой, прижигают розовым маслом с особыми пряностями и снова наносят несмываемую краску. Так и хотелось почесать щеку под повязкой, но этого делать не стоило — и лучше не станет, и повязка сползет. А терпеть это было таким же мучением, как укус насекомого. Соответственно, и раздражению тоже не было конца.

— Еще что-то скажешь, или мне заткнуться и слушать свою наставницу?

— Ой, да ладно тебе строить из себя недотрогу! Лучше скажи, какую метку тебе поставили?

— Тебе-то что? Откуда ты вообще знаешь о Курсе? — ей приглянулась хорошая плетенка ручной работы, с одной стороны которой был подстриженный беличий мех — если пришить к этому ремешку пару застежек, получится неплохая подпруга.

— Ну, ты же знаешь — между нами, Детьми Стихий, новости быстро разносятся. Так какое же имя тебе дали?

Торгаш учтиво раскланялся с ней, упаковав купленный товар, и Джайра направилась к водопою у реки, где ее ждал Ворон. Ведьма не отставала, все так же пытливо заглядывая в глаза.

— Если ты знаешь и о Курсе, то и о новоиспеченном ассасине тоже знаешь.

— О котором?

Она сама хотела услышать эту кличку из ее уст. Эврикида знала, что Джайра ненавидела свою нынешнюю жизнь и себя заодно, и, как казалось девушке, при каждой встрече старалась еще больше унизить ее, выпытывая все подробности событий ее жизни. Зачем ей сейчас опять потребовалось услышать ее новое выдуманное имя?

Сквозь зубы и очень тихо Джайра выдавила:

— О Безымянном.

— О ком, о ком? Я не расслышала. Что ты постоянно бубнишь себе под нос каждый раз, когда я тебя спрашиваю о чем-нибудь интересном?

— Потому что меня это раздражает! — Ворон, подняв голову от воды, фыркнул на ее гневный голос. — Ты каждый раз унижаешь меня! Наступаешь на больное место…

— На больное место? О чем ты? Глупая! Это же твои достижения, твоя слава! Твой жизненный опыт, наконец! Я хочу, чтоб ты это поняла, а ты наоборот — набычишься не хуже каменной горгоны и прешь в противоположную сторону. Что за ребячество!..

— Вот еще одна причина: ты постоянно твердишь про ребячество, будто сама принимаешь только взрослые решения. Сколько раз ты уже попадала в опасные ситуации, если бы не вела себя как неумелый соглядатай! И я еще должна тебе доверять?

Эврикида растерянно потупилась. Джайра в который раз замечала, как наставница старается скрыть что-то от нее, едва удерживая эту тайну в себе. Что скрывать ведьме от простой наемницы? Эврикида входила в пятерку самых могущественных чародеев всего мира, почему она боялась что-то сказать Джайре? Что это за тайна такая?