Наследие предков - [43]

Устраиваясь на ночлег, Семёныч залез в палатку полковника Субботина и устало произнес:

— Иваныч, а что если вход смыло селем, завалило камнями или что-то еще его похоронило навсегда?

Загадочный полковник молча смотрел в ночную горную высь, туда, где бриллиантовые россыпи звезд создавали неповторимые и величественные картины, в сравнении с которыми все тысячелетние события современного человечества на маленькой планете где-то на окраине видимой вселенной переставали казаться чем-то важным и значимым. Ну, разве могут волновать развитое сознание огромного сложнейшего человеческого организма события мельчайшего электрона какого-то мизерного атома малюсенькой клеточки эпителия крохотной бородавки на собственной заднице?

— Еще как могут! — нежданно и фаталистически убедительно Александр Иванович закончил собственные мудрствования о глобальном смысле бытия, вызвав недоуменный взгляд из-под запотевших очков Семёныча, и далее продолжил, отвечая на вопрос ночного гостя:

— Может и смыло, может и завалило. Но у меня выбора нет. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы эти твари не добрались в те места, где наши нерасторопные предшественники по земному общежитию не удосужились в свое время уничтожить остатки своей цивилизации.

— Ты погоди делать поспешные выводы, Александр Иванович! Замысел предшественников нам еще предстоит осознать и оценить. Все это не зря, чует мое сердце. Значит для чего-то все это нужно.

В этот момент вышли на связь вэдэвэшные разведчики, оставшиеся в боевом охранении по ту сторону границы, и сообщили свои печальные новости. У столпившихся вокруг палатки полковника Субботина диверсантов настроение упало ниже некуда. Смесь злобы, жажды мести и беспомощности от непонимания того, с чем они столкнулись и что со всем этим делать.

Тут полковник Субботин насторожился, поменялся в лице и, отодвинув в сторону Семёныча, вышел из палатки, не отрывая взгляда от светлого блика на большом поросшем зеленым мохом камне.

— Атаман пришел, — сквозь зубы процедил Александр Иванович.

— Я уже понял, — Семёныч боковым зрением уловил то, что его собеседнику удавалось видеть во всей красе: на фоне еле видимых в ночной мгле очертаний деревьев и прочей лесной растительности выделялось светлое прозрачное пятно, в котором угадывался образ мужчины в военной форме.

— За мной не ходи, — с этими словами загадочный полковник направился по ходу перемещения еле видимого светового пятна на ночном горном пейзаже.

Через двадцать минут вся группа спецназовцев спускалась в тонкую незаметную расщелину в скале, расположенную в пятидесяти метрах от их ночной стоянки. Именно туда отвел полковника Субботина безмолвный ночной гость. За несколько часов до этого диверсанты прочесали вдоль и поперек этот квадрат, но в поле зрения не попал заросший кустарником и необычно высокой травой участок с нагромождением огромных камней, между которыми и начиналась глубокая трещина в горной породе. Расщелина была не более метра в ширину, но оказалась столь глубокой, что пришлось использовать альпинистское снаряжение для спуска.

Несмотря на упорство командира разведгруппы Куренного, Александр Иванович настоял на своем: никакого боевого охранения и групп прикрытия, так как производить эвакуацию группы с грузинской территории не будут. Все бойцы спустятся в тоннель и, если все сложится по задуманному плану, выйдут на поверхность на территории Чечни.

Но проблемы начались уже при спуске первого диверсанта. Опустившись на двенадцать метров в расщелину, самый маленький и шустрый из диверсантов лейтенант Леха Воробей, инструктор по горной подготовке, высококлассный альпинист, обнаружил, что казавшаяся в свете фонарей поверхность внизу оказалась вовсе не дном, а выступом скалы. Далее противоположная стена имела отрицательный уклон. Затем подобная картина повторилась еще дважды. То есть, по сути, спуск представлял собой не вертикальное погружение, а спуск по зигзагообразному лазу. Если бы что-нибудь случилось с Лехой во время спуска, то вытащить его наверх было бы просто невозможно.

Через несколько минут спуска всякая связь с первопроходцем прекратилась. Радиостанция трещала от сильнейших помех. Визуально понять, где находится офицер, уже не представлялось возможным. На окрики никто кроме эха не отвечал.

Следом за Воробьем пошли еще двое бойцов, один остался на первом горизонтальном выступе и держал связь со вторым. Через какое-то время вдруг резко ослабели оба троса — и Лехин, и второго бойца. Как правильно действовать в сложившейся ситуации никто не знал. Еще пять человек решили идти один за другим с первого скального выступа.

Капитан Куренной шел первым номером и после прохождения второго выступа вдруг почувствовал резкую слабость, но решил продолжить спуск. Руки еле-еле перебирали веревку в спусковом устройстве. В тусклом свете фонарей и бликах темной расщелины вдруг начали мерещиться какие-то странные тени. Неожиданно ноги уперлись в поверхность, но от слабости резко подкосились. К капитану протянул руку второй из спустившихся бойцов, у которого все лицо было в крови, из двух ноздрей хлестало так, что в пору было подставлять кружку. Боец посветил фонарем в сторону. На ровном каменном полу в позе эмбриона лежал без сознания Воробей, сил у которого хватило только на то, чтобы отвязаться от спускового устройства и взять в руки автомат. Спустившиеся следом спецназовцы также резко слабели после преодоления второго выступа, но тем не менее им удалось передать на поверхность информацию о нагрянувших неприятностях.