Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе - [18]

не выдержало и разорвалось, когда он увидел, «Как меч убивает его людей, а ему не

видно, чья рука сжимает рукоять этого меча». Затем, следуя наставлениям, полученным

от Брана, семеро уцелевших семь лет пировали в Харлехе, и все это время три птицы

Рианнон пели над морем, услаждая их души. Затем они переехали на остров Гвалес

(небольшой островок у юго-западного побережья Уэльса, Грасхольм), где провели на

королевском холме еще четырежды двадцать лет, забыв все пережитые ужасы и жестокие

потери и не ощущая движения времени, пока не открылась заветная дверца,

пробудившая их память, — и тогда пришлось им продолжить свое печальное

путешествие. Наконец они добираются до Лондона и погребают там голову Брана,

которая в этом странствии была для них таким же добрым спутником, каким был он сам

при жизни. Погребенная голова — подобно погребенным драконам — становится

залогом того, что отныне ни один чужеземец не нападет на Остров.

Повесть о Брануэн имеет много общих черт с двумя ирландскими повестями, почти

между собой не связанными. Так, бракосочетание представителей двух разных

«народов», за которым следует кровавая битва, завершающаяся почти полным взаимным

истреблением, разительно напоминает эпизод из повести о Второй битве при Маг Туиред,

заканчивающейся торжеством хаоса и разрушением мира. В ирландской саге функции

волшебного котла исполняет чудесный колодец, в котором оживают убитые воины Туата.

Однако «историзм» этих повестей столь условен, что нам ничего не остается, как

соотнести Ирландию в том виде, в каком она представлена в валлийском эпосе, с Иным

миром — Аннувном, или «Каэр Сиди». Рассказы о Туата и фоморах вообще не

соотносимы с британской традицией.

Другая ирландская повесть, которую хотелось бы упомянуть, в окончательной форме

была записана уже в более поздний период. В ней рассказывается о страданиях, которые

причинила дочери и трем сыновьям Лира — Мананнана среди них нет — их

завистливая мачеха, обладающая даром колдовства. Следует вспомнить, что впечатление

от валлийской повести о судьбе детей Лира еще усиливается своего рода безмятежной

интерлюдией, в которой дано описание чудесного пира в Харлехе, длящегося семь лет и

сопровождаемого пением волшебных птиц, а затем — пребывания героев на

зачарованном Гвалесе, над которым не властно время. Аналогичный контраст мы

обнаруживаем и в ирландской саге: пение детей Лира, превращенных мачехой в лебедей,

столь прекрасно, что заставляет Туата Де Дананн и других жителей Ирландии забыть о

времени на целых триста лет. Это пение, как говорится в саге, усыпляет больных и

страждущих, и всякий, кому довелось его слышать, становится счастливым. Дети Лира

проводят несколько столетий в водах двух далеких озер, но потом возвращаются на

родину, однако там их ждут одни лишь разочарования, и так же, как и в валлийской

повести, именно дочь Лира изливает в песне их общее горе.

Имя Манауидана сына Лира, который в рассказе о Брануэн выступает постоянным

спутником Брана, вне всякого сомнения, аналог имени Мананнана МакЛира. В одной

древней ирландской саге, повествующей о плавании Брана сына Фебала в поисках

Обетованной страны, говорится, что герою явился сам Мананнан, сидящий верхом на

волне; а в одном из диншенхас («старин мест») сообщается, что у Мананнана был брат по

имени Брон. Не лишне вспомнить и о том, что, когда Мананнан распределил сиды

между вождями Туата, себе он не взял ничего — предпочел поселиться далеко за морем,

в загадочной Эмайн Аблах, Эмайн Яблок. Сходным образом валлийский Манауидан, не

играющий практически никакой роли во Второй ветви, в Третьей описан как правитель

мудрый, не корыстолюбивый и отличающийся необычайно скромными запросами: став

вторым мужем Рианнон, он вправе получить титул правителя Диведа, однако, не

стремясь владеть землями, передает этот титул Придери. Тем не менее, его никак нельзя

назвать робким и слабым, ведь именно он побеждает злого колдуна Ллуида и заставляет

его не только снять с Диведа чары, но и поклясться, что никогда более он не причинит

никакого вреда этой стране.

В Четвертой ветви мабиноги, как и во Второй, вводится новая группа персонажей. С

некоторой натяжкой их можно охарактеризовать как род Дон. Герой этой повести — сын

Матонуи Мат, чья особенность состояла в том, что он мог существовать, только если

ступни его покоились на коленях невинной девушки. Лишь на время войны мог он

покинуть эту необходимую для его жизни «обитель». Эти функции долго исполняла при

нем некая девушка, но от нее неожиданно пришлось отказаться из-за происков сыновей

его сестры, Гвидиона сына Дон и Гильветуи сына Дон, происков, которые в конце