Наследие 1 - [14]

Еще один глухой удар отвлек Синицына от размышлений. На этот раз это был камень, видимо выпущенный из пращи. Хотя кто их знает, этих лигов? Никто толком не изучал, во что превратил их плейотропный эффект генетических мутаций за двести лет.

– Но почему стреляют именно в нас? – удивился ученый, оборачиваясь к Ермакову.

– Потому что это недееспособные лиги, – капитан сидел за триплексом другого борта и наблюдал за противоположной стороной дороги, – как вы помните, порядка шестидесяти процентов лигов рождаются умственно неполноценными. Они, конечно, опасны, но не настолько, как те, другие сорок процентов. Два месяца назад мы проводили рейд в Ярославль, попали в засаду, потеряли одного человека убитым, еще трое получили ранения и были лишены статуса чистых. Еле ноги тогда унесли. Вот в этом самом кунге потом насчитали семнадцать пулевых отверстий, все стекла на триплексах побило. Их совсем недавно заменили, но стекол с антибликовым покрытием не нашлось, поэтому установили обычные. Теперь правый борт тягача на солнце сверкает двумя стеклами, и недееспособные лиги принимают их за глаза какого-то чудовища. Звук двигателя только подогревает их в этом заблуждении. Вот они и стараются.

Он улыбнулся, увидев пораженный взгляд профессора.

– Да вы не волнуйтесь, бронестекло стрелой или копьем не пробить, так что ничего страшного не произойдет. Это нам даже на пользу – лиги стремятся убить свое чудовище и отвлекаются от десанта.

Словно в подтверждение его слов из развалин вылетело кривое копье и угодило точно в стекло перископа, отчего у Синицына возникло ощущение, что копье ударило ему прямо в лицо. Он инстинктивно отдернулся и вновь приник к триплексу, ругая себя за излишнюю нервозность. Рука, запустившая копье, обладала недюжинной силой – ударившись о перископ, копье отлетело назад на добрый десяток метров. Ученый покрутил верньеры, приближая картинку, и с жадным любопытством разглядел примитивное оружие. Неровная деревянная палка, скорее всего, обломок строительного мусора, к одному из концов которой был неуклюже примотан грязной веревкой острый осколок металлической трубы. Тягач немного прибавил в скорости, и копье скрылось за границей обзора перископа. Право, весьма жаль, что он не может захватить это копье с собой для дальнейшего изучения. Это позволило бы узнать много интересного о текущем состоянии культуры деградировавших лигов.

Что-то мелькнуло среди развалин, и профессор поспешно завертел рукоятями перископа, пытаясь разглядеть, что это было. Небольшой представитель мутафауны прятался за углом обвалившегося дома и, осторожно высунув безобразную морду, разглядывал движущийся рейд.

– Миша, не сочтите за труд, взгляните сюда! – торопливо позвал Ермакова ученый. – Что это за существо? Вы не могли бы сказать?

Капитан прислонился к профессорскому триплексу.

– Не знаю, Николай Федорович, – пожал он плечами, – уж больно хорошо спрятался, стервец, не разглядеть толком. Но раньше я таких не видел. По размеру если судить, то собака это, наверное. Их довольно много в городах живет, ходят за лигами по пятам.

Он вернулся к своему перископу и задумчиво добавил:

– Что-то не похоже, чтобы зимний голод и холод мешали лигам заходить в город. Неужели все дело в этом монастыре? Ведь пока до Смоленской площади не дошли, тихо было...

В этот момент колонна остановилась, и бойцы стали занимать свои места в кунгах и десантных отделениях БМП.

– Профессор, впереди то, что вы назвали «Сквером Девичьего Поля», – раздался в головных телефонах раздраженный голос полковника Потапова, – не хочу вас огорчать, но дальше дороги нет, тут кругом настоящий лес, от развалин и до развалин. Так что держитесь крепче, у нас нет времени искать объезд. Скоро начнет темнеть.

Танк развернул башню стволом назад и двинулся напролом, пробивая просеку среди обезображенной мутациями растительности. Колонна пошла за ним, перемалывая гусеницами поваленные деревья, и ученому пришлось двумя руками ухватиться за поручни, чтобы не вылететь из сиденья от сильной тряски. А ведь если верить архивам, еще двести лет назад, до хаоса, видовое разнообразие растительного мира было поистине огромным. В частности, те же деревья были совершенно другими, гораздо более высокими и могучими, и вот так, как сейчас, проехать сквозь них, пусть даже и на танках, могло и не получиться.

Наконец хруст и скрежет за бортом стихли, колонна прошла еще метров шестьсот и остановилась. Ермаков встал, одним движением переместил автомат со спины на грудь и напряженно улыбнулся Синицыну:

– Ваш выход, профессор.

Развалины, у которых замерла колонна, мало чем напоминали величественный красавец-монастырь, гордо раскинувшийся на старом спутниковом снимке. Густая корявая растительность заполнила собой пространство возле остатков крепостной стены с уродливыми проломами и огрызками кирпича. Не было статной колокольни, высоко вознесшейся в прозрачно-синее небо. От храма, некогда сверкавшего в ярких солнечных лучах золотом пяти куполов, остались лишь обрушившиеся стены, заснеженным скелетом одиноко торчащие поверх окружавших монастырь остатков стены. Синицын печально вздохнул. Да простит Шаро Предрекшая своих неразумных потомков и ослепленных жаждой власти и наживы современников, чьи души давно уже горят в самом раскаленном месте ада.