Наслаждения - [90]

В ту же минуту, когда Ясмин решила продолжить свое образование, она поняла, что ее пребывание в Париже, с Хасаном, не помогло ей разобраться в собственной жизни.

Хотя Ясмин понимала, что она многое пропустила за прошедшие годы, но с уверенностью могла сказать, что приобрела опыт и умение ориентироваться в непростых жизненных обстоятельствах. Она больше не нуждалась в чьей-то опеке и не хотела ее. Ясмин желала сама распоряжаться собственной жизнью и возродить в себе утраченную ею когда-то упрямую целеустремленность.

Ясмин также поняла, что секс и любовь — не одно и то же. Она знала, что все еще любит Андре, какими бы причинами эта любовь ни объяснялась. Находилась ли она в плену своих детских страхов или же Андре просто стал первым мужчиной в ее жизни — значения не имело. Важно было другое:

Ясмин знала, что она еще не готова полюбить вновь. Незримая тень Андре все еще витала где-то поблизости, не выпуская Ясмин из своих объятий. Не имело значения, насколько удовлетворял ее физически Хасан: Ясмин не любила его. Халифа был сильным человеком, но сила его ограничивалась лишь определенной сферой. И Ясмин было необходимо проверить свои чувства, разобраться в них, прежде чем броситься в объятия новой любви.

И еще она поняла, что должна устроить свою жизнь. И как можно скорее. Надо было заняться своей женевской квартирой, так же как и прочими принадлежавшими ей вещами. Кроме того, существовал еще и Оскар фон Ротенбург. Несмотря на то что прошло уже три месяца, как Ясмин покинула его, чтобы уладить дела со своим наследством, бедный Оскар, с присущей ему рассеянностью, до сих пор не подыскал замены Ясмин. Выглядело так, будто Ротспбург все еще ждет, когда вернется Ясмин и снова станет печатать на машинке и подшивать бумаги.

Ясмин чувствовала себя виноватой. Она считала, что с самого начала должна была прояснить ситуацию для Оскаpa. Она поделилась своим чувством вины с Соланж, помогавшей ей упаковывать вещи для отправки в Англию.

— Не глупи, — рассмеялась Соланж. — Ты сама не представляешь, что ждет тебя впереди. Как ты можешь объяснить Оскару ситуацию, если она не ясна для тебя самой?

Кроме того, я постоянно тебе говорю, а ты все время отказываешься слушать: Оскар прекрасно обходился без тебя многие годы.

— Да уж, обходился, — хмыкнула Ясмин. — Ты видела, что творилось в его кабинете?

— И сейчас творится то же самое. Но это — всего лишь стиль его работы. Не кори себя. Кстати, Оскар сказал, что ему хотелось бы, чтобы ты пришла и побыла с ним несколько дней, чтобы подготовить себе замену. Он намерен нанять девушку на три дня в неделю.

— Дело — дрянь, — вздохнула Ясмин, сворачивая свитер и укладывая его на гору одежды в коробке.

— В котором часу Оскар будет ждать тебя? — спросила Соланж.

— В четыре.

Соланж взглянула на часы:

— Mon Dieu! Уже три. Я обещала Мартине, что буду у нее к чаю через полчаса!

— Соланж, иди, пожалуйста, — встрепенулась Ясмин. — Я могу закончить сегодня вечером. Не хочу, чтобы ты из-за меня опаздывала.

Проводив Соланж, Ясмин налила воду в чайник, решив, что чашка крепкого чая ей не помешает. Последнее время ее постоянно мучили мысли о Хасане. Ясмин заставляла себя не думать о нем, но никак не могла с этим справиться, поскольку понимала, что тоскует не столько по нему самому, сколько по чувству уверенной безопасности, которую он обеспечивал. Ощущение это было сродни тоске заключенного, скучающего по своей камере, потому что в ней ему было тепло и сухо. Но Ясмин понимала: поддайся она своей слабости, не сделай теперь решительного шага — и придется жалеть всю оставшуюся жизнь.

Сложив готовые коробки у стеньг, Ясмин оглядела комнату и задумалась над тем, какие же удивительные превращения пришлось ей пережить в своей еще совсем недолгой жизни. До чего же порой непредсказуема судьба! Детские воспоминания перенесли Ясмин на пологие склоны Атласских гор, где она совсем маленькой девочкой пасла коз.

Ей вдруг послышалось мелодичное позвякивание колокольчиков. Звенели браслеты на запястьях Ясмин, и все это сливалось в целую симфонию детства. Иногда девочке казалось, что она тоже козочка и бегает по каменистым склонам вместе со своими подружками.

Как же радовалась Ясмин, когда мама готовила таджин — вкуснейшее блюдо из курицы, зажаренной в масле с оливками, яблоками и морковью — самая любимая ее еда! Иногда, когда она отправлялась пасти коз, Ясмин давали с собой лепешки — очень вкусные, с начинкой из тертого миндаля и меда. Козлята облизывали пальцы Ясмин, лакомясь липким сладким сиропом. Потом убегали искать своих матерей, чтобы напиться теплого, густого молока из их набухших сосков.

До чего же все было просто тогда! Если бы мать Ясмин не умерла от той ужасной болезни с бесконечным кашлем, жизнь осталась бы такой же бесхитростной. Ясмин, вероятно, вышла бы замуж за кого-нибудь, очень похожего на ее дядек. Нет сомнений, что сейчас у нее уже было бы четверо детей, и она вынашивала бы пятого (если прежде не умерла бы при родах, как случалось со многими женщинами в деревне). До чего же странные повороты делает человеческая судьба! Теперь Ясмин — владычица небольшой империи, миллионерша и еще намерена стать деловой женщиной.