Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Том 1 - [25]

Вот уже полтораста лет Западная Европа боится России. Никакое служение России общеевропейскому делу (семилетняя война, борьба с Наполеоном, спасение Пруссии в 1805-1815 годах, спасение Австрии в 1849 году, спасение Франции в 1875 году, миролюбие Александра III, Гаагские конференции, жертвенная борьба с Германией 1914-1917 гг.) не весит перед лицом этого страха; никакое благородство и бескорыстие русских Государей не рассеивало этого европейского злопыхательства. И когда Европа увидела, что Россия стала жертвою большевистской революции то она решила, что это есть торжество европейской цивилизации, что новая «демократия» расчленит и ослабит Россию, что можно перестать бояться ее и что советский коммунизм означает «прогресс» и «успокоение» для Европы. Какая слепота! Какое заблуждение!

Вот откуда это основное отношение Европы к России: Россия – это загадочная, полуварварская «пустота»; ее надо «евангелизировать» или обратить в католичество, «колонизировать» (буквально) и цивилизировать; в случае нужды ее можно и должно использовать для своей торговли и для своих западноевропейских целей и интриг; а впрочем, ее необходимо всячески ослаблять. Как?

Вовлечением ее в невыгодный момент в разорительные для нее войны; недопущение ее к свободным морям; если возможно – то расчленение ее на мелкие государства; если возможно – то сокращением ее народонаселения (например, через поддержание большевизма с его террором – политика германцев 1917 – 1938 гг.); если возможно то насаждением в ней революций и гражданских войн (по образцу Китая); а затем – внедрением в Россию международной «закулисы», упорным навязыванием русскому народу непосильных для него западноевропейских форм республики, демократии и федерализма, политической и дипломатической изоляцией ее, неустанным обличением ее мнимого «империализма», ее мнимой «реакционности», ее «некультурности» и «агрессивности».

Все это мы должны понять, удостовериться в этом и никогда не забывать этого. Не для того чтобы отвечать на вражду – ненавистью, но для того, чтобы верно предвидеть события и не поддаваться столь свойственным русской душе сентиментальным иллюзиям.

Нам нужны трезвость и зоркость.

В мире есть народы, государства, правительства, церковные центры, закулисные организации и отдельные люди – враждебные России, особенно православной России, тем более императорской и нерасчлененной России. Подобно тому, как есть «англофобы», «германофобы», «японофобы» – так мир изобилует «русофобами», врагами национальной России, обещающими себе от ее крушения, унижения и ослабления всяческий успех. Это надо продумать и прочувствовать до конца.

Поэтому, с кем бы ни говорили, к кому бы мы ни обращались, мы должны зорко и трезво измерять его мерилом его симпатий и намерений в отношении к единой, национальной России и не ждать от завоевателя – спасения, от расчленителя – помощи, от религиозного совратителя – сочувствия и понимания, от погубителя – благожелательства и от клеветника – правды.

Политика есть искусство узнавать и обезвреживать врага. К этому она, конечно, не сводится. Но кто к этому неспособен, тот сделает лучше, если не будет вмешиваться в политику.

Нас учит жизнь

Нам надо жить с открытыми глазами и все время учиться на опыте других народов. Каждое явление политической жизни таит в себе как бы скрытый урок, который мы должны осознать и формулировать для себя. Политике надо учиться.

1. За последний год коммунисты ввели в обиход своей политической борьбы парламентские драки. Отвратительность этих нападений и свалок (в Италии, во Франции, в Венгрии) не поддается описанию. Однако это явление не новое: в конце двадцатых годов мы наблюдали еще более зверские драки в германском рейхстаге, где нападающими были национал-социалисты.

Это означает, что тоталитаристы, как левые, так и правые, принципиально исключают из государственного строительства начало свободного воззрения и свободного сговора. Для инакомыслящих у них есть только угроза, насилие и, в конце концов, казнь. Этим они ставят себя вне лояльности, вне государственной конституции, вне закона вообще. Они сознательно и открыто идут по пути политического преступления. Есть ли основание терпеть их присутствие в законодательных собраниях, терпеть их партии в государстве, предоставлять им право голосования и право агитации в стране? Политическая свобода есть ли свобода открытого насилия и партийного нападения на государство? И еще глубже: неужели свобода безгранична и призвана разнуздывать в жизни зло? Где же предел свободы и где ее мера?

2. Современная Франция сползает в пропасть потому, что ей не удается преодолеть психологию разбитого на войне государства. Она давно освобождена от оккупации и сопричислена к победителям, а душа ее ранена, обессилена и деморализована поражением 1940 года и последующими унижениями. Французский народ потерял веру в свою армию и не решается восстановить ее; он потерял веру в авторитет своего правительства и то и дело дезавуирует его; он потерял веру в силу и продуктивность здорового хозяйственного труда и ждет причитающихся «народу-победителю» репараций и компенсаций, которых ему не с кого получить; он научился больному спекулянтски-нелегальному самоснабжению и никак не может расстаться с черным рынком и оздоровить свою валюту; он все считает свои «убытки» и не решается списать их; его политическая воля утомлена, она не строит государства, а уходит в синдикаты, партии и разные союзы, где мыслят о прибытке (заработке и власти) и пытаются вымучивать вожделенное из без того замученного государства. Всем этим пользуются коммунисты. Именно с этим психологическим скольжением в пропасть борется генерал де Голль.