Наши за границей - [21]
— Вотъ тутъ шильдкрете, — указалъ онъ.
— Черепахи? — заглянула Глафира Семеновна, сморщилась и проговорила:- Фу, какая гадость. Ведите скорѣй насъ къ эстрадѣ-то.
Швейцаръ опять покосился. Онъ недоумѣвалъ, отчего это путешественники пришли въ акваріумъ и ни на что смотрѣть не хотятъ.
— Сейчасъ будутъ знаменитый орангутангъ и горилла, — сказалъ онъ.
— Это, то-есть, обезьяны? — спросила Глафира Семеновна. — Не надо, не надо намъ обезьянъ. Ну, что на нихъ смотрѣть! Эка невидаль! Вы ведите насъ скорѣй къ этому… Какъ вы его назвали-то? Да… Амфибіенъ… Ведите туда, гдѣ этотъ Амфибіенъ играетъ. А здѣсь и публики-то нѣтъ.
— Мадамъ хочетъ амфибіенъ смотрѣть? — улыбнулся швейцаръ. — А вотъ многія дамы не любятъ на амфибіенъ смотрѣть. Вы храбрый дама… Вотъ начинаются амфибіенъ, — указалъ онъ на бассейнъ. — Тутъ крокодиленъ…
Глафира Семеновна такъ и шарахнулась въ сторону, увидавъ выставившуюся изъ воды голову крокодила.
— Тьфу, тьфу, тьфу! — заплевалась она. — И какъ вамъ не стыдно на такую гадость указывать. Мы васъ просимъ, чтобы вы насъ къ Амфибіену вашему вели, а вы, какъ на зло…
— Да вѣдь это амфибіенъ и есть… — началъ было швейцаръ.
— Дальше, дальше, Францъ! Что это въ само дѣлѣ! Тебѣ русскимъ языкомъ говорятъ, что мы не желаемъ этой дряни смотрѣть! — крикнулъ Николай Ивановичъ.
Швейцаръ недоумѣвалъ.
— Мадамъ проситъ амфибіенъ…
— Ну, такъ и веди къ нему! А ты какихъ-то ящерицъ да лягушекъ показываешь.
Сдѣлали еще поворотъ.
— Вотъ, — указалъ швейцаръ.
За стекломъ изъ-подъ камня выставилась громадная змѣя, обвила сукъ дерева и, поднимая голову, открывала пасть. Увидавъ ее, Глафира Семеновна пронзительно взвизгнула и бросилась къ мужу.
— Коля! Голубчикъ! Уведи меня скорѣй!.. Не могу, не могу… Ты знаешь, я змѣй до страсти боюсь… У меня руки, ноги трясутся. Мнѣ дурно можетъ сдѣлаться.
Она вся нервно тряслась. На глазахъ ея показались слезы.
— Херъ Францъ! Да будетъ-ли этому конецъ! Что это за безобразіе! — закричалъ Николай Ивановичъ на швейцара. — Тебѣ русскимъ языкомъ сказано, что не хотимъ мы смотрѣть этой дряни! Тысячу разъ тебя просятъ, чтобы ты насъ на музыку велъ, а ты, чортъ тебя знаетъ, къ чему насъ подводишь!
— На какую музыку? — удивленно спросилъ швейцаръ. — Здѣсь никакой музыки нѣтъ.
— Какъ нѣтъ? Да вѣдь это акваріумъ?!
— Да, акваріумъ, но музыки нѣтъ.
— Какъ-же можетъ быть акваріумъ безъ музыки. Что ты насъ морочишь-то! Вездѣ акваріумъ съ музыкой… Будто мы не понимаемъ! У насъ въ Петербургѣ тоже акваріумъ съ музыкой.
— А у насъ въ Берлинъ безъ музикъ…
— Какъ-же ты раньше говорилъ намъ, что здѣсь музыка, что здѣсь даже ученыя рыбы играютъ, что здѣсь какой-то вашъ нѣмецъ Амфибіенъ оркестромъ дирижируетъ. е
— Никогда я этого, ваше превосходительство, не говорилъ.
— Глаша! И онъ еще мнѣ смѣетъ врать въ глаза!
— Говорили вы, говорили. Мы даже сейчасъ васъ спросили про Штрауса, а вы сказали, что Штраусъ дирижируетъ въ Зоологическомъ саду, здѣсь Амфибіенъ, — подхватила Глафира Семеновна.
— Мадамъ, вы меня не такъ поняли. Никогда я про музыку не говорилъ. Амфибіенъ — звѣри: крокодиленъ, змѣи; штраусъ тоже звѣри — птица.
— Что вы мнѣ про Штрауса-то зубы заговариваете? Штраусъ дирижеръ, капельмейстеръ-музыкантъ, композиторъ. Я сама его вальсы на фортепьянахъ играю.
— Ахъ, да, да… Но тотъ Штраусъ не въ Берлинъ, а въ Вѣнѣ. А я вамъ говорилъ про штраусъ-птица.
— Ну, переплетъ! Нѣтъ, Нѣметчина намъ не ко двору! — прошепталъ Николай Ивановичъ. — Даже и по русски-то говоримъ, такъ другъ друга понять не можемъ. Такъ нѣтъ въ здѣшнемъ акваріумѣ музыки? — спросилъ онъ швейцара.
— Нѣтъ, нѣтъ. Здѣсь звѣри. Амфибіенъ тоже звѣри.
— Никакой музыки нѣтъ?
— Никакой.
— Такъ на кой-же шутъ ты насъ, спрашивается, привелъ сюда? На кой-же шутъ я зря три нѣмецкихъ полтинника въ кассѣ отдалъ, да еще за храненіе платья заплатилъ! Веди назадъ!
Швейцаръ пожалъ плечами и поплелся къ выходу. Сзади слѣдовали Николай Ивановичъ и Глафира Семеновна.
— Вѣдь ты знаешь, что я не могу смотрѣть на змѣй… Когда я увижу змѣю, у меня дѣлается даже какое-то внутреннее нервное трясеніе и я становлюсь больна, совсѣмъ больна, — говорила она мужу.
XVI
— Куда-жъ теперь? — спрашивалъ Николай Ивановичъ Глафиру Семеновну, выходя изъ акваріума на улицу.
Сопровождавшій ихъ швейцаръ хотѣлъ что-то сказать, но Глафира Семеновна раздраженно воскликнула:
— Никуда! Рѣшительно никуда! Съ меня и этого удовольствія довольно. Прямо домой, прямо въ гостинницу, и завтра съ первымъ поѣздомъ въ Парижъ. Не желаю больше по Берлину ходить. A то опять вмѣсто музыки на какую-нибудь змѣю наскочишь. Достаточно. Будетъ съ меня… Угостили въ акваріумѣ… Ну, что-жъ вы стали! Ведите насъ обратно въ гостинницу! — обратилась она къ швейцару.
— Я хотѣлъ предложить для мадамъ…
— Ничего мнѣ предлагать не нужно… Прямо въ гостинницу…
— Глаша! Но зайдемъ хоть въ какую-нибудь биргале пива выпить, — началъ Николай Ивановичъ.
— Пива въ гостинницѣ можете выпить.
И Глафира Семеновна пошла одна впередъ.
— Не туда, мадамъ. Не въ ту сторону… Въ гостинницу направо, — сказалъ швейцаръ.
Она обернулась и перемѣнила направленіе. Николай Ивановичъ и швейцаръ шли сзади.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы — уже бывалые путешественники. Не без приключений посетив парижскую выставку, они потянулись в Италию: на папу римскую посмотреть и на огнедышащую гору Везувий подняться (еще не зная, что по дороге их подстерегает казино в Монте-Карло!)
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В книгу вошли избранные произведения одного из крупнейших русских юмористов второй половины прошлого столетия Николая Александровича Лейкина, взятые из сборников: «Наши забавники», «Саврасы без узды», «Шуты гороховые», «Сцены из купеческого быта» и другие.В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В книгу вошли избранные произведения одного из крупнейших русских юмористов второй половины прошлого столетия Николая Александровича Лейкина, взятые из сборников: «Наши забавники», «Саврасы без узды», «Шуты гороховые», «Сцены из купеческого быта» и другие.В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы уже в статусе бывалых путешественников отправились в Константинополь. В пути им было уже не так сложно. После цыганского царства — Венгрии — маршрут пролегал через славянские земли, и общие братские корни облегчали понимание.
Лейкин, Николай Александрович (7(19).XII.1841, Петербург, — 6(19).I.1906, там же) — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В антологию вошли произведения русских писателей, классиков и ныне полузабытых: Ф. М. Достоевского, Н. С. Лескова, К. К. Случевского, В. И. Немировича-Данченко, М. А. Кузмина, И. С. Шмелева, В. В. Набокова и многих других.
Соседка по пансиону в Каннах сидела всегда за отдельным столиком и была неизменно сосредоточена, даже мрачна. После утреннего кофе она уходила и возвращалась к вечеру.
Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.
«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».