Наши старцы. Отеческие советы и наставления великих русских подвижников XX века - [46]

С преподобным Иосифом отец Севастиан прожил пять лет, а с преподобным Нектарием — семнадцать лет. Преподобный Нектарий благословил отца Севастиана после своей смерти уезжать служить на приход. Под руководством двух старцев преподобный Севастиан воспитал в себе кротость, рассудительность, высокий молитвенный настрой, милосердие, сострадание и другие духовные качества. Великая скорбь привела его к тому, что он принял на себя бремя старчества в исключительно трудное время.

Неутешно плакал преподобный Севастиан на похоронах и потом на могиле старца. После похорон он уехал сначала в Козельск, затем в Калугу, а потом в Тамбов. Там он получил назначение на приход в город Козлов, ныне Мичуринск, в Ильинскую церковь, где настоятелем был протоиерей отец Владимир Нечаев, отец будущего митрополита Волоколамского Питирима. Прослужил преподобный Севастиан в Ильинском храме города Козлова пять лет, с 1928-го по 1933 год, и пользовался там большой популярностью и любовью.

В 1933 году преподобный был репрессирован, отвезен в Тамбов, где был осужден на десять лет, и отправлен в Карагандинские лагеря, в Казахстан. Близкие к нему и преданные ему монахини — матушка Аграфена, Феврония, Екатерина и Варвара — поехали за ним.

Они устроились на работу в ближайшем селе от того лагерного отделения, где отбывал срок батюшка. Они опекали батюшку все десять лет его заключения. Часто посещали его, носили ему еду, следили за его питанием, стирали ему белье, покупали ему все, что было нужно. Потом скопили денег и купили в Караганде домик в Михайловке (район города) на Нижней улице. В начале 1944 года матушки привезли отца Севастиана в свой собственный дом. Он ходил по дому, все по-хозяйски осматривал и говорил, что нужно переоборудовать — матушки рассчитывали, что после войны вернутся в Россию, но преподобный Севастиан сказал, что придется обустраиваться здесь, в Казахстане. Отец Севастиан с четырьмя монахинями каждый день служил в этом доме у себя в келье литургию и вечерню.

Когда батюшка обосновался в Михайловке, к нему стали съезжаться монашествующие со всей страны, и не только монашествующие, но и глубоко верующие, ищущие духовного руководства миряне. Ехали и из Европейской части, и с Украины, и из Сибири, и с дальних окраин Севера и Средней Азии. Он всех принимал с любовью и помогал устроиться с жильем.

Батюшка помогал всем приезжающим к нему и желающим остаться. Он давал деньги на покупку домика тем, у кого не было, или добавлял тем, кому не хватало. Деньги ему со временем возвращали, он отдавал их другим и так далее. Скоро в Михайловке батюшкиных стало очень много, и они все прибавлялись.

Среди тех, кто приехал к батюшке, была и монахиня Агния — духовная дочь преподобного Варсонофия. Она хорошо знала по оптинскому скиту отца Севастиана и видела его каждый год до закрытия Оптиной пустыни. Матушка Агния была иконописцем. Она говорила, что отец Севастиан в молодости был очень красивым, с каким-то особенно светлым лицом, был приветливым, ласковым с посетителями и старался для всех все сделать. Старец Варсонофий называл его благодатным. Старец Иосиф очень любил его и говорил о нем: «Он нежной души».

Скоро жители Михайловки узнали о нем и стали приглашать его к себе, в свои дома на требы, так как у себя дома он не мог принимать. После дневной трапезы брал батюшка оставленные ему адреса и уходил на требы до самого вечера. Разрешения на требы не было, но батюшка ходил безотказно. Народ в Караганде тогда верный был, «не продадут»; даже дети все знали и соблюдали закон «не скажи».

Так шли годы. Почти все тогда в Михайловке знали и любили батюшку, очень почитали его, верили в силу его молитвы.

Слышали о нем и в других районах люди и стремились его повидать. Да и не только люди, но и звери. Когда он, маленький, худенький, шел своей быстрой, легкой походкой по улицам Михайловки, в своем длинном черном пальто и черной шапочке, из всех подворотен выползали собаки, чтобы увидеть батюшку. Они торопились, боясь опоздать, пропустить его. Где щель в подворотне была узкая и они не могли пролезть в нее, то, почуяв батюшку, они подрывали лапой ямку, чтобы просунуть голову, распластавшись в тонкий блин. «Когда батюшка идет, — говорили люди, — собаки выползают, как змеи». Там, где у домов были низкие ограды палисадников, собаки перелетали их, как птицы.

В 1952 году в Михайловке разрешили открыть молитвенный дом. В нем разрешалось выполнять все требы: крестить, венчать, отпевать покойников, собираться читать молитвы, исповедовать.

Одна очень верующая мордовка освободила и подарила преподобному Севастиану свой дом с большим двором. Еще одна верующая семья освободила неподалеку от этого дома свой большой дом для нужд батюшки, тоже с большим двором, а сами они переехали в меньший дом, который купили себе рядом.

В доме сняли перегородки между комнатами, матушка Агния стала писать большие иконы для иконостаса. Теперь могло обращаться к преподобному Севастиану с требами уже гораздо большее число людей. Особенно много было ежедневно крестин. Многие дети уже подросли, всех их вели крестить. Немало было и других треб, а отец Севастиан один, помогали ему только монахини. А главное — службы церковные не разрешались, и после утомительного дня, после молитв в своей келье каждую ночь в три часа шел преподобный Севастиан по темным улицам (фонарей было мало) не в молитвенный дом, а в другой — служить литургию.