Наши старцы. Отеческие советы и наставления великих русских подвижников XX века - [23]

Все же решила доехать. Сошла с поезда и неожиданно встретила старую подругу, с которой не виделась четырнадцать лет. Она обрадовалась встрече и сразу захотела повести меня в дом, где снимала дачу. Но я ответила: «Сначала мне нужно зайти еще в один дом, а потом к тебе приду». Она пообещала приготовить обед и послать дочку встретить меня. Я тогда подумала: «Вот мне Господь посылает и кров и обед». Когда подошла к дому отца Серафима, там было человек тридцать. Сначала батюшка принимал священников, потом подошла наша очередь. Старец был болен, и матушка Серафима просила писать ему записки с вопросами и просьбами, а она отнесет их. Возвратившись, матушка передала: „Сегодня собрались очень хорошие люди, батюшка за всех будет молиться, поздравляет всех с праздником (воскресеньем)“— и раздала всем ответы на записки. Дала всем по просфоре, а мне и еще одной женщине дала по две, сказав, что это для больных.

Женщина сразу запричитала: „Да откуда ж он узнал, ведь у меня четверо больных. Двое в квартире, один напротив живет, а один этажом ниже“. Я же подумала, что у меня больных нет, но просфоры и записку приняла и поблагодарила. Ответом тоже была недовольна. Я просила посоветовать, выходить ли замуж за человека, который сделал мне предложение, или нет. В записке было: „Тебе Господь Сам путь покажет“. Ну, думаю, и ответ, он же ничего не говорит, где же я этот путь узнаю? Приезжаю домой, а там письмо на имя этого человека. Чужих писем я не читаю, а тут подумала: вдруг что-нибудь спешное, а он, может быть, приедет через неделю. Жил он по месту работы, а прописан был временно у меня, чтобы получать хлебные карточки, и письма шли на мой адрес. Открываю письмо, а там сообщают, что его жена родила сына. Вот так Господь Сам показал путь — выходить замуж за этого человека или нет. На другой день позвонила подруге, а она меня ругает: „Где ты пропала, не звонишь, моя мама лежит в больнице уже две недели и все тебя спрашивает“. Приехала в тот же день в больницу. Мать подруги говорит: „Давно тебя жду, мои-то коммунисты (дочь и сын) — их не допросишься. Пойди в церковь, подай записку и закажи молебен о здравии, у меня послезавтра операция, и не забудь принести просфору“. „А я уже принесла“. — „Откуда же ты узнала?” — „А мне отец Серафим дал для больных“».

«После войны, — вспоминает Татьяна Н., — мой муж и одиннадцатилетний сын Володя оказались в Риге, а я — в Ленинграде. Случилось так, что неизлечимо заболел муж. Сын учился в четвертом классе в Риге. Я была в тоске и смятении, казалось, что положение безвыходное. Жить в Риге бессмысленно: все близкие в Ленинграде, это наш родной город и довоенное жилье сохранилось. Но муж все не решался вернуться в Ленинград. Тогда мне посоветовали отправиться к старцу Серафиму в Вырицу. Долго ожидала приема, а когда вошла в келью, очень растерялась: над кроватью батюшки висела икона преподобного Серафима Саровского, а на кровати как будто сам живой преподобный Серафим лежит. Батюшка понял мое состояние и с улыбкой спросил, назвав по имени (а я впервые у него, и он не знал меня): „Татьяна, какие у тебя скорби?“А у меня уже нет никакой скорби, на сердце легко, светло и радостно. Я говорю, что муж в Риге, а я в Ленинграде. „Так приедет муж“, — говорит батюшка. Я продолжаю, что хочу взять и сына. „Кончится учебный год — и сын приедет“. Мне все ясно, стою и молчу, а он говорит: „Татьяна 12 января именинница, пеки пирог, а я в гости приду“. Поняла, что сказано не случайно. Батюшка благословил, а у меня как будто крылья выросли, стала спокойно ждать, легко все делалось и на работе, и дома. И все исполнилось в точности по словам старца. У сестры моей муж с первых дней войны ушел в ополчение и пропал без вести. Осталась одна с тремя детьми, две дочки и сын. После войны о муже никаких известий, а по закону раз нет похоронки — нет и пенсии на детей. Я предложила ей поехать к отцу Серафиму.

Когда подошла наша очередь, матушка Серафима сказала: „Там двое приехали, пусть заходят обе“. Я говорю: „Я недавно была у батюшки, мне больше не надо“.

Матушка строго сказала: „Он и тебя зовет, и тебе надо!“Вошли мы в келью, я встала у окна, а сестра начала говорить что-то несуразное, что, мол, она хочет жить в Вырице. Отец Серафим улыбнулся и сказал: „Да, в Вырице вам бы хорошо было“. Я поняла, что это он говорит мне, так как у меня была такая возможность и вера в его помощь. Вскоре сестра получила пенсию на детей за все время, как муж ушел на фронт, а я переехала в Вырицу».

«Мне было семнадцать лет, когда наша семья вернулась в Вырицу из оккупации, — вспоминала Лидия Д. — Позади концлагерь, скитания. В школе учеба не ладится, время-то упущено. По совету соседки пришла к отцу Серафиму. Лежит батюшка весь восковой, чистенький, беленький, светится теплом, как свечечка, — словами не передать. „Батюшка, мы приехали из Франции“, — „Знаю, знаю“. — „Благословите экзамен сдать“. — „Сдашь, только молись„. И сдала, и молюсь ему всю жизнь».

«Сразу после войны муж ушел к другой. Бедность несусветная, ребенка кормить нечем — дочке только исполнился годик. Изо дня в день варю пустую похлебку из щавеля, а он зарплату уносит в чужой дом. У батюшки в келье залилась горючими слезами. Подает мне конфетки: „Даю тебе две подушечки для дочки“. И, — помолчав: „Мужа от миски не отгоняй. Не ругайся, а молись Богу“. И уж совсем неожиданное: „Вы хоромы построите“(а мы жили чуть не в сараюшке). Верная его наставлению, стала молиться и за мужа, и за разлучившую нас женщину. Чары разрушились, семья воссоединилась, а потом мы выстроили дом (лесоматериалы, и участок под застройку чудесным образом достались почти за бесценок), в этом доме молитвами отца Серафима живу и до сих пор...» — вспоминает Татьяна Р.