Наши люди (Выбранные места из бесед с великими) - [38]
Слушаем ли мы Зыкину? Вы скорее всего не поняли вопроса; нет, не мимоходом по радио "Маяк", не в старинных документальных фильмах, а по-настоящему - чтоб сесть, поставить диск (а то и вовсе пойти на концерт) и погрузиться, вникнуть... Нет, мы, похоже, не балуем ее своим вниманием, потому что кажется, будто мы ее слышали достаточно, что она везде и всегда... Между тем как Зыкина не только эмблема эпохи, не только полпред всего советского и русского, но и просто великая певица с редчайшим голосом, с могучими чувствами, которая способна не только испытывать, но и доносить до нас...
Сейчас, когда эта мода - ругать все советское - вроде прошла (мы могли это предвидеть, глядя на восточных немцев в единой теперь Германии, которые давно уже с неожиданной теплотой вспоминают ушедшую в небытие ГДР) и на слово "совок" глупо обижаться, когда никто уж не пойдет жечь по ночам демократические костры у Белого дома, даже на московских концертах Зыкиной ей теперь аплодируют стоя.
Ее пока что никому еще не удавалось перепеть. А поет она ни много ни мало 50 лет.
Спасение утопающего
Среди многих заслуженных регалий Людмилы Георгиевны Зыкиной, которая, кажется, получила все мыслимые звания и награды, несправедливо не хватает одной: медали "За спасание на водах". Но тут Зыкина сама виновата - отчего она такая скромная? Отчего не дала ход тому делу? А дело это было так:
- Как-то в Австралии пошли мы с Гридиным (это был мой муж) на пляж. Зашли в воду, отплыли от берега. Неподалеку от нас еще какой-то купальщик. И вдруг он весь исчезает под водой, только рука торчит! Я говорю мужу: "По-моему, человек тонет". Ему тоже так показалось. Ну, мы и вытащили этого иностранца он был вроде англичанин.
- Вы с ним как-то объяснились?
- Куда! Он такой был несчастный. Не мог поверить, что остался жив. Ему было не до "спасибо". Да и я далека от этого - чтоб ждать от кого-то благодарности...
Попытка искусствоведения
Самый понятный (в хорошем смысле слова) теоретик масс-культуры (в хорошем смысле и этого слова тоже) сегодня - Леонид Парфенов. Именно к нему автор обратился за профессиональным разбором творчества Зыкиной и научным объяснением причин ее славы.
И вот что рассказал культуролог:
"Зыкина - это такой песенный Василий Теркин. Это наша Монсеррат Кабалье. Это Кабаниха русской эстрады - величественная, царственная.
Проще всего было бы сказать: это китч, рядящийся в псевдонародный костюм. И было время, когда яйцеголовые к этому относились как к убожеству, мещанству, пошлости. Да, это лубок, - ну и что? Все жанры хороши, кроме скучного. А менее всего можно этим песням приписать скучность. Слава Богу, мы дожили до постмодерна, который все признал искусством и все признал состоявшимся. Такие вещи, как "На побывку едет молодой моряк", "Ивушка зеленая, над рекой склоненная", "Оренбургский платок", "Мама, милая мама" и, конечно же, "Течет река Волга", - это абсолютные шедевры, где ни слова не убавить, не прибавить.
Это часть русского послевоенного космоса, это часть образа жизни страны. Шла российская урбанизация. Люди массово переезжали из деревни в город, селились в слободах - и Зыкина обслуживала эту слободскую культуру. Когда "На побывку едет молодой моряк", то он держит путь как раз в поселок городского типа. Песню слушали и любили миллионы пролетариев.
И все это время у власти в стране были люди, в эстетическую систему которых Зыкина входит неизбежно. Что такое высокая лирика, например, для Черномырдина? Не что иное, как зыкинское пение.
А является ли это строгим искусством? Не важно. Этот вопрос выходит за рамки настоящего исследования. Важно, что Зыкина вошла в историю как классик. Мне, как человеку, занимающемуся ТВ, невозможно не принять во внимание вот чего: граждане этой страны не могли не слышать Зыкиной: дома по радио, во дворе из окон рабочего общежития, у бабушки на пластинке или еще в какой-то ситуации. Они непременно знали про "оренбургский платок" и что "издалека долго...". Люди, которые этого не знают, меня абсолютно не интересуют - не являясь гражданами этой страны, они не являются моей аудиторией. До той степени, до какой мы - дети своих родителей (а мы на сто процентов их дети), до той степени мы и аудитория Зыкиной, нравится нам это или нет".
Первые песни
Откуда есть, пошла Зыкина Людмила Георгиевна?
Она родилась в рабоче-крестьянской семье, небогатой и работящей. Семья была далекая от мыслей насчет чистого искусства и из всех видов труда хорошо себе представлявшая только физическую работу: отец - рабочий на хлебозаводе, мать - санитарка. Петь - это у них было для души и, разумеется, совершенно бесплатно. Когда Зыкина стала профессиональной артисткой, родня страшно удивлялась, что такое сугубо застольное времяпрепровождение может называться работой и оплачиваться лучше, чем труд даже молотобойца.
Пением семья интересовалась и увлекалась до самой невероятной, неправдоподобной степени. Чуть что - сразу петь, причем с фанатической самоотдачей. Главной певуньей была бабка. Зыкина вспоминает: "Бабка моя из рязанского песенного села, знала сотни припевок, частушек, свадебных, хороводных песен, заплачек и шутовин. Мать тоже любила и умела петь. И отца моего они в дом приняли по главному для них принципу - он понимал пение и сам пел, пел всегда - и когда грустно, и когда радостно". Насчет отца, которого брали по вокальному цензу, - это, кажется, не шутка.
Два циничных алкоголика, два бабника, два матерщинника, два лимитчика – хохол и немец – планомерно и упорно глумятся над русским народом, над его историей – древнейшей, новейшей и будущей…Два романтических юноши, два писателя, два москвича, два русских человека – хохол и немец – устроили балаган: отложили дела, сели к компьютерам, зарылись в энциклопедии, разогнали дружков, бросили пить, тридцать три раза поцапались, споря: оставлять мат или ну его; разругались на всю жизнь; помирились – и написали книгу «Ящик водки».Читайте запоем.
Эта книга — рвотное средство, в самом хорошем, медицинском значении этого слова. А то, что Кох-Свинаренко разыскали его в каждой точке (где были) земного шара, — никакой не космополитизм, а патриотизм самой высшей пробы. В том смысле, что не только наша Родина — полное говно, но и все чужие Родины тоже. Хотя наша все-таки — самая вонючая.И если вам после прочтения четвертого «Ящика» так не покажется, значит, вы давно не перечитывали первый. А между первой и второй — перерывчик небольшой. И так далее... Клоню к тому, что перед вами самая настоящая настольная книга.И еще, книгу эту обязательно надо прочесть детям.
Широко известный в узких кругах репортер Свинаренко написал книжку о приключениях и любовных похождениях своего друга. Который пожелал остаться неизвестным, скрывшись под псевдонимом Егор Севастопольский.Книжка совершенно правдивая, как ни трудно в это поверить. Там полно драк, путешествий по планете, смертельного риска, поэзии, секса и – как ни странно – большой и чистой любви, которая, как многие привыкли думать, встречается только в дамских романах. Ан нет!Оказывается, и простой русский мужик умеет любить, причем так возвышенно, как бабам и не снилось.Читайте! Вы узнаете из этой книги много нового о жизни.
Одну книжку на двоих пишут самый неформатно-колоритный бизнесмен России Альфред Кох и самый неформатно-колоритный журналист Игорь Свинаренко.Кох был министром и вице-премьером, прославился книжкой про приватизацию — скандал назывался «Дело писателей», потом боями за медиа-активы и прочее, прочее. Игорь Свинаренко служил журналистом на Украине, в России и Америке, возглавлял даже глянцевый журнал «Домовой», издал уйму книг, признавался репортером года и прочее. О времени и о себе, о вчера и сегодня — Альфред Кох и Игорь Свинаренко.
Альфред Кох и Игорь Свинаренко написали новую книгу, вдохновившись успехов предыдущей («Ящик водки»).Отходняк – довольно важное для русских состояние. Оно бывает мучительным – но и продуктивным и креативным тоже. В таком состоянии мы иногда совершаем открытия и постигаем истины. Узнаем новое и важное, принципиально важное, о себе и других людях. О жизни.Что б вы ни говорили, отходняк никогда не бывает скучным.Кстати, «Ящик водки» этой весной вышел в Америке. Непросто было перевести его на английский. Перевести на другой язык такую вещь, как «Отходняк», будет потруднее…
Выпьем с горя. Где же ящик? В России редко пьют на радостях. Даже, как видите, молодой Пушкин, имевший прекрасные виды на будущее, талант и имение, сидя в этом имении, пил с любимой няней именно с горя. Так что имеющий украинские корни журналист Игорь Свинаренко (кликуха Свин, он же Хохол) и дитя двух культур, сумрачного германского гения и рискового русского «авося» (вот она, энергетика русского бизнеса!), знаменитый реформатор чаадаевского толка А.Р. Кох (попросту Алик) не стали исключением. Они допили пятнадцатую бутылку из ящика водки, который оказался для них ящиком (ларчиком, кейсом, барсеткой, кубышкой) Пандоры.
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.