Наши люди - [74]

-- Увидели красавца и забыли; но потом! Вы встретили его опять...

-- Да. Встретились мы в дешевом русском ресторане "Огонек". Туда все русские ходили. Что дальше? Дальше развод, новая семья.

-- Он не работал юристом -- почему?

-- Это было ошибкой, это была идея несколько легкомысленная. Дело в том, что он учился в русском университете, там учили старые русские законы -- и когда закончил учебу, это все было никому не нужно...

-- То есть это было общее мнение, что через пару лет большевики кончатся, в стране наведут порядок и весь свод законов Российской империи восстановится? Что все вернутся домой и заживут прежней жизнью?

-- В том-то и дело... Мы долго так считали.

-- А когда вы догадались, что большевики -- это всерьез и надолго?

-- После Второй мировой войны: она кончилась, а ничего же не изменилось... И сейчас большевики там в огромном количестве -- в парламенте. Что будет? Неизвестно... С моноклем он был вылитый Золя

-- А потом как вы жили?

-- Я училась на философском, но учила не философию, а славянские литературы, в том числе и русскую. И кончила там. Получила докторскую степень, как все там получали. Работала сперва продавщицей, было страшно, я безумно боялась просчитаться. А после в университетской библиотеке в Праге. Потом нашлось место в библиотеке ООН здесь, в Женеве, -- я говорю на пять языках, это им понравилось, -- и мы сюда переехали. В каком году? В 40-м? Нет, в 39-м.

А муж не работал, сидел с сыном. У нас один сын, Владимир. Он по профессии переводчик... Как сказать simultanee? Синхронный? Он уже не служит, но его вызывают, когда кто-нибудь важный приезжает. Вот, видите, он на фото с Горбачевым. Жена моего сына -- она не русская, еврейка, родившаяся в Александрии. Так что она по-русски не говорит. Два внука... Старший вот хочет жениться, его невеста русская. Она родилась в России, и он надеется у нее выучиться русскому языку.

-- Вы тогда уехали в Женеву, а ваш брат -- в Америку, и вы долго не виделись...

-- Да, 23 года. Мы переписывались. Моя переписка издана! -- говорит она ровным гордым голосом. -- Вон его книги -- они все у меня стоят.

Они приехали в Европу, остановились в гостинице, и сразу я к ним кинулась. Потом мы стали видеться каждую неделю, я ездила к нему. Когда он приехал, мой муж умер. А сын был взрослый. Так что у меня было много времени...

Когда его жена уехала в Америку на какое-то время, я просто переехала к брату. Мы много разговаривали! Он был чудный рассказчик. И шутник невероятный! Шутка была для него очень важная вещь, он проделывал всякие шутки со мной.

-- Ну вот какие?

-- Один раз я приехала к нему, прихожу в их квартиру в отеле, и он мне говорит: "Пожалуйста, не ходи туда, в следующую комнату!" (У них было там три комнаты.) Конечно, я поняла, что должна туда пойти. Так что же там было? Занавески на окне висели, а под занавеской торчали две дамские туфли. Это были, конечно, туфли его жены. Но он хотел показать, что будто у него там какая-то дама... Я засмеялась!

Он и в магазинах шутил ужасно. У него было пенсне, он к нему приделал длинный шнур. И в магазинах спрашивал продавцов: "Вы не находите, что я очень похож на Золя?". Это тут, в Монтре! Что продавцы отвечали? Откуда ж они могут знать, кто такой Золя. Лолита списана с сестры писателя?

-- Я думаю, что знала его больше, чем кто-то может представить себе. Как хорошо я его знала!

-- С какого приблизительно возраста вы его помните хорошо, отчетливо?

-- Ему было лет 14, а мне, значит, 8.

-- Какой он был тогда?

-- Очень красивый молодой человек, очень такой элегантный. Когда ему было лет 15, у него был этот замечательный роман с девушкой... Я ее видела один раз издали, когда она шла с моим братом. Она была красивая, да. Знаете, недавно ее дочь, дочь той девушки, нашлась и прислала мне подарок!

Елена Владимировна показывает мне шкатулку с лаковой картинкой "Грачи прилетели". Там написано -- "От дочери и внучки Валентины (Люси) Шульгиной". Люся -- это была ее кличка.

-- Вы с братом были дружны?

-- Мы были страшно дружны! Правда, когда мы жили в Петербурге, на Морской, -- мы почти никогда не общались! Жили на разных этажах и виделись только за завтраком и обедом. Больше виделись, когда приезжали в Выру, в имение. Мы подружились страшно, когда оказались в Крыму, мне было 13 лет, а ему 19. Мы часами были вместе... Он меня научил...

Наступила пауза. Она вспоминала то лето, -- а поди вспомни, когда уж 80 лет прошло. Пока она молчала, я вдруг придумал престранную мысль... Я в эту паузу был ударен мыслью про Лолиту! При чем тут это? При том, что Елена была тогда страшно симпатичной и привлекательной нимфеткой -- иначе, подумайте, с какой бы стати взрослый юноша стал возиться с такой пигалицей? Это единственно возможное оправдание... Но она-то была недоступной! Совершенно так же, как несовершеннолетняя Лолита, и даже еще больше -- будучи родной сестрой. Не буду вам вслед за Набоковым еще раз повторять писательские слова про то, что сюжет он взял из головы и только из нее одной. Но откуда это взялось в голове?

Я представляю себе, причем с необычайной, автоматической легкостью, как это видение измучивает его. Видение девочки, которая смотрит на него влюбленными глазами (какими же еще она могла смотреть на старшего брата, красота которого ей помнится и через 80 лет?), -- но никогда, ни-ког-да не будет ему принадлежать? Или будет, -- это я про набоковский роман "Ада", списывающий плотскую любовь брата и сестры.