Наши люди - [40]

Потом, как уже догадался проницательный читатель, голос к ней вернулся. Случайно, не-ожиданно. Опять пение и хор -- народной песни, на радио, далее везде. Такой была предыстория. Так все шло до тех, пока она не сделалась той, какая она сейчас -- великая, могучая, никем непобедимая. И перекрывающая своим голосом всю теперешнюю молодежную тусовку, которая ей аплодирует.

-- Когда вы впервые осознали себя примадонной?

-- Да я и до сих пор не чувствую -- что я, кто я? Меня это не волнует. Трехэтажный голос

Само собой разумеется, у Зыкиной особенный, очень редкий, уникальный голос. Но это далеко не всегда так само собой разумелось! Поначалу были очень большие сомнения. После нескольких лет профессионального пения -"голос (Зыкиной. -- Прим. авт.) казался несильным". Мнение было вполне авторитетным: оно принадлежало Анне Рудневой, художественному руководителю хора русской песни Всесоюзного радио. Это было настолько серьезно, что Руднева "в первые месяцы Люсиной работы в хоре не была уверена, что она останется певицей... знала, что за плечами у нее страх перенесенной болезни... сомневалась, будет ли Зыкина петь".

То есть ее запросто могли по профнепригодности того... И пошла бы Зыкина обратно на родной завод имени товарища Орджоникидзе, и мы бы ее увидели как-нибудь в передачке типа "Алло, мы ищем таланты".

Но тут вдруг откуда ни возьмись -- Аграфена Глинкина, знаменитая "слагательница и исполнительница чудесных песен". Приехала попеть перед хором, поучить молодежь жизни. И тут "Люся, слушая Аграфену Ивановну, вдруг как заплачет, -- вспоминала после Руднева. -- Забыть не могу этих ее слез. В тот день поняла я, что не права в своих сомнениях. Человек, так остро живущий внутри песни, так ее чувствующий, не может перестать петь...".

И хеппи-энд в изложении прозревшей (в акустическом смысле) Рудневой: "Через год я услыхала, что голос Зыкиной окреп, диапазон его расширился". Расширился до такой степени, что Родиону Щедрину не оставалось ничего другого, как сказать буквально следующее: "Торжественный и светлый, широкий и сильный, нежный и трепетный, неповторимый зыкинский голос. ...Не часто природа наделяет человека таким сокровищем... Ее многогранность, непохожесть трудно поддается классификации... Голосовые возможности ее оказались поистине неисчерпаемыми".

А вот что говорит Щедрин про свои сложнейшие в музыкальном смысле оратории и Зыкину: "Я написал их для особого уникального инструмента -- для певицы Людмилы Зыкиной -- и оркестра. Повторимы ли мои оратории с кем-нибудь иным? Не знаю. Просто не рассуждал об этом. ...Поющая Зыкина обладает редкостным сверкающим тембром -- белым звуком. Здесь все вместе -- голос, его звуковая сила, отношение к слову, драматическое искусство пения. Генезис этого явления непонятен, иначе его можно было бы культивировать, "воспитывать". Но "белый звук" единствен и возникает вне певческих и музыкальных школ".

Другие специалисты говорят и вовсе про трехэтажность зыкинского голоса: "свободно льющиеся верхи, красивая середина, бархатные грудные ноты нижнего регистра". Иными словами, "голос Зыкиной убедителен и в низких нотах, когда спокойно "садится" на грудь, он красив и состоятелен, когда мелодия, подобно жаворонку, взлетает в высоту. Верхние ноты в голосе Зыкиной имеют необычайно легкий полет... Голос Зыкиной создан самой природой для русской песни". Это мнение поэта Виктора Бокова, кстати, автора слов к "Оренбургскому платку".

И вот, пользуясь редкими особенностями своего голоса, Зыкина сделала следующее: изобрела новый способ петь русские народные песни. То есть тыщу лет их пели исторически сложившимся способом, а Зыкина совершила революцию. Сама она об этом пишет довольно скромно: "Меня часто спрашивают, в чем заключается секрет воздействия моих песен на слушателя. Должна сказать, что никакого секрета в моем пении не было и нет. Просто с самого детства я не принимала "открытый" звук, столь характерный для традиционной фольклорной манеры пения. Я предпочитаю более прикрытое, мягкое звучание. (Перечтите еще раз последние два предложения! Возможно, именно в этом вся соль. -- Прим. авт.) В русском пении мне дороги именно "украшения", когда одна нотка нанизывается на другую".

Всякий бы рад совершить приличную революцию, да не каждому это по силам.

Ну, отчасти тут есть бабкино влияние. "Пели, как бабка Василиса учила. На Рязанщине это называется "петь волнами" -- легкая вибрация голоса украшает каждый звук, мелодия кажется от этого кружевною. Как заведут "Цвели в поле цветочки" -- и смеяться хочется, и плакать -- все вместе". "Пела бабушка, как сама любила говорить, "нутром"; песня буквально клокотала в ней, хотя она почти не повышала голоса".

Иллюстрируя свою теорию игры голосом, Зыкина учила и меня петь:

-- Как правильно спеть "я тебя люблю"? Сейчас большинство певцов это делают неправильно, неграмотно. Они так споют, скажут: Я тебЯ люблЮ. (Прописными здесь обозначены ударения. -- Прим. авт.) Понимаете? Я тЕбЯ лЮблЮ. Вот так надо.

Хоть и для примера сказано, а все приятно слышать слова любви от такой фемины...