Наши химические сердца - [41]

– Ты же сама говорила, что людей нельзя починить.

– Вот именно, – она повернулась и начала подниматься по лестнице, с трудом преодолевая ступеньку за ступенькой.

А я шел за ней, истекая искусственной кровью, и набирал в заметках пятый черновик ответа на вопрос, почему у меня нет девушки.

Черновик 5

Потому что за девушками нужно гоняться, даже если они бегать не могут.

18

ХЕЛЛОУИНСКАЯ ПИРУШКА началась, как вечеринка у Хеслина. Мы пошли на футбольное поле выпить – на этот раз не из ванны, а из промышленной цистерны для стока дождевой воды (кроме шуток). А ванну, кстати, в итоге закинули на крышу Хеслину. Виновника пока не нашли, но я подозревал Мюррея.

На этот раз пунш был ярко-красным и почему-то пенился, как будто кто-то вымыл цистерну с «Фейри» и плохо сполоснул, прежде чем перелить в нее десять пакетов самого дешевого вина. Но, как ни странно, этот пунш меньше смахивал на отраву, чем предыдущий. После двух бутылок мы с Грейс достигли нужной кондиции – и слава богу, потому что пьяные мы оба становились лучшей версией себя.

Мы улизнули от одноклассников и пошли в гости к знакомому приятеля чьего-то кузена, который окончил нашу школу три года назад. Вечеринка была в подвале. Мы пришли раньше всех, Грейс нашла подходящий темный уединенный угол, где нас никто бы не увидел, но я мог думать только о сексе, назначенном на потом, и продолжал пить.

Потом кто-то врубил музыку, подвал постепенно наполнился зомби, ведьмами, пиратами и всякими совершенно несексуальными персонажами в сексуальных прикидах, например, черепашками ниндзя, Плутоном (планетой) из папье-маше в бикини и распутным кукурузным початком (это была Мэдисон Карлсон – почему она так нарядилась, ума не приложу).

Грейс наклонилась и поцеловала меня, а потом снова принялась разглядывать костюмы гостей.

– Я больше не буду ходить на кладбище, – тихо произнесла она. Язык у нее уже немного заплетался. – Я тебе не говорила, но я почти каждый день хожу к нему на могилу. Но больше не буду. Ради тебя.

Я оторопел. Незримое присутствие Дома уже стало для меня фактом жизни, необходимым условием для тех, кто хочет встречаться с Грейс Таун. Мне казалось, она всегда будет одеваться как он, пахнуть как он и ходить на его могилу. Но нет – оказывается, она уже была готова начать постепенно отказываться от него.

– Я был бы рад, – выпалил я, потому что понял, что мне действительно этого хочется.

Мне хотелось, чтобы она проводила поменьше времени со своим погибшим парнем, реже лежала на траве над его разлагающимся трупом и не плакала, поливая слезами его гроб.

– И я не хочу, чтобы ты считал себя запасным вариантом, – продолжала она, не глядя на меня. – Мне никогда ни с кем не было так здорово, как с тобой.

Я еле сдержался, чтобы не спросить, кого бы она выбрала, меня или Дома, если бы мы с ним стояли перед ней сейчас живые и здоровые. Потому что знал, что выбор будет не в мою пользу. Много времени пройдет, прежде чем она сможет выбрать не Дома. Может, она никогда его не забудет. И при мысли об этом дыра в моем сердце стала чуть больше. Даже сейчас, когда она сидела передо мной и признавалась в своих чувствах из лучших побуждений, это лишь усугубляло боль.

– Ты выпила. Не хочу, чтобы ты что-то решала сегодня. Подожди до завтра, обдумай на трезвую голову. Хочу, чтобы ты была уверена в том, что сможешь его отпустить.

Грейс повернулась ко мне и долго смотрела, сначала в один мой глаз, потом в другой.

– Что такое? – спросил я.

– Многие ребята не потерпели бы весь этот бред. А ты так спокойно ко всему относишься.

– А почему должно быть иначе? – Я пытался сделать вид, что меня это совсем не волнует, хотя на самом деле все было не так. Если бы я сказал, что на самом деле чувствую, то есть повел бы себя как козел, она бы не раздумывая сбежала. – Ты же с самого начала ничего не скрывала. (Да, только не сказала ни слова про катастрофу, своего погибшего парня, кладбище и то, что носишь его одежду. А в остальном порядок.)

Она опять посмотрела мне в глаза, а потом закрыла свои, наклонилась и поцеловала меня. А я смотрел на нее, проверял, не откроет ли она их, как будто это было показателем ее искренности. Она не открывала, и, почувствовав, что поцелуй заканчивается, я быстро зажмурился. Грейс отстранилась, а я подумал: никто не может так целоваться с человеком, который ему не нравится.

– Долго нам еще здесь сидеть? Может, уже пойдем к тебе? – спросила она.

Мое сердце пустилось галопом. О да. Первородный грех. Чуть не забыл.

– Я сначала хотел со всеми поздороваться. Потусоваться. Подождать, пока предки уснут.

На самом деле я хотел, чтобы нас увидели вместе, застали и поняли, что теперь мы – больше, чем друзья. Хотел увидеть хитрые улыбки знакомых, хотел, чтобы о наших отношениях знали не только мы двое. Мне казалось, что чем больше людей в курсе, тем больше причин у нее будет остаться. До сих пор наши отношения были как кот Шредингера: ни живые, ни мертвые – потому что их никто не видел. Возможно, это было и к лучшему – встречаться без посторонних глаз, потому что те могли порвать тонкую нить, связывавшую нас. Допустим, у нас ничего не получилось бы – тогда никто ничего и не узнал бы. Я смог бы спокойно страдать в одиночестве. Но все же я хотел рискнуть.