Наши химические сердца - [24]

– Я, наверное, тоже пойду.

И тогда я понял. Понял, что нравлюсь Грейс Таун – прекрасной, таинственной, печальной и очень-очень странной Грейс. Непонятка с языком жестов и тот факт, что она со мной совсем не заигрывала, ничего не значили. Она согласилась пойти на вечеринку, а вечеринки – это алкоголь и темные комнаты. Может, она выпьет и разговорится, и тогда мы сможем поговорить о кладбище, об автокатастрофе и о многом другом.

Грейс так и сидела отвернувшись, поэтому я смотрел на нее не моргая и самым спокойным голосом, на какой был способен, ответил:

– Окей.

– А ты пить будешь? – спросила она.

Вообще-то я не очень любил выпивку и в жизни напивался только раз, в шестнадцать лет. Тогда Мюррей уговорил меня выпить с ним текилы и проверить, правда ли, что после трех текил человек отрубается. Как в поговорке: «раз текила, два текила, три текила – бумс». В ходе этого эксперимента я узнал, что «бумс» не совсем точно характеризует то, что происходит после трех текил. Скорее, «Раз текила, два текила, три текила, тебя рвет на одежду, ты плачешь, папа моет тебя в душе, тебя опять рвет, ты снова плачешь и просишь маму приготовить лососиные яйца (что бы это ни было), потом мама укладывает тебя в кровать, ты решаешь сбежать от тоталитарного режима предков, тебя рвет в саду при попытке бегства, папа опять укладывает тебя в кровать, бумс».

А послушать поговорку – так кажется, что все просто и даже убираться не придется.

Но я все равно ответил, что выпью «пару стаканчиков», потому что нутром чувствовал, что Грейс захочет выпить, и хотел составить ей компанию и посмотреть, как она будет меняться под действием алкоголя. Мне хотелось узнать, какая она, когда выпьет. Становится агрессивной? Возможно. Кокетливой? Вряд ли. Депрессивной? С вероятностью девяносто девять процентов.

– Я могу принести выпивку, – сказала Грейс, и я снова ответил «окей».

Потом прозвенел звонок, она собрала вещи и вышла, не говоря ни слова.

Одно было ясно: за пять коротких недель нашего знакомства Грейс Таун засела в моей голове как песня на повторе.

Настал вечер пятницы, и осень окончательно вступила в свои права. Дымчатые солнечные лучи пронизывали листву и окрашивались в золотистый и оранжевый цвета. Листья сыпались с веток с каждым порывом ветра. Все было готово для вечеринки: выпивка, место (предки Хеслина уехали на выходные – клише, но что делать).

Осталось лишь сообщить родителям о планах на вечер. Это звучало примерно так:

Я: «Пап, сегодня я снова собираюсь нелегально употреблять алкоголь».

Папа: «Генри, мальчик мой, давно пора. Тебя подвезти?»

Кому-то пришла в голову гениальная мысль: всем старшеклассникам собраться на футбольном поле и в качестве своеобразного ритуала посвящения выпить перед вечеринкой, а потом уже переместиться к Хеслину. К моменту моего появления – как раз начало смеркаться – мои спотыкающиеся товарищи опустошили уже полванны пунша. Под ванной я имею в виду реальную ванну, которую кто-то откуда-то притащил или где-то спер и наполнил коктейлем из дешевой водки, еще более дешевого вина и сокосодержащего напитка (на настоящий сок у школьников просто нет денег).

Когда я пришел, Грейс уже была там и сидела одна под деревом на краю поля, сложив ноги по-турецки. Трость лежала у нее на коленях. Перед ней стояли две пластиковые бутылки: одна – пустая, а другая – наполовину наполненная какой-то странной бледно-желтой жидкостью.

– Хенрик, – поздоровалась она.

Уж не помню, в какой момент мы придумали друг другу прозвища, как у немецких / русских шпионов, но придумали же, и мне это нравилось.

– Добрый вечер, Граков, – ответил я.

– Я раздобыла для тебя опьяняющий инструмент.

Она протянула мне пустую пластиковую бутылку и кивнула на ванну с пуншем. У ванны Мюррей демонстрировал небольшой толпе зевак технику безопасности при питье из заводи, кишащей крокодилами: пил, зачерпывая пунш прямо руками. Посещая публичные сборища, он обычно надевал как можно больше одежды в стиле сафари, пытаясь добиться сходства со Стивом Ирвином и подкрепить свою репутацию жителя диких австралийских прерий. Сегодня он собрал волосы в небрежный пучок и повесил на шею большой клык. На многих девчонок это произвело неизгладимое впечатление.

– Значит, когда ты сказала «я принесу выпивку», то имела в виду «я покопаюсь в мусоре и найду для тебя старую пластиковую тару»? Я оскорблен.

– Две старых пластиковых тары, друг мой. Я весь день охотилась за этими малышками. И еще достала вот что, – она выудила из декольте серебряную фляжку (ее счастливую фляжку). – Теперь иди и принеси себе напиток.

Когда я подошел к ванне, пунш в ней уже был не первой свежести. Несколько жуков погибли в нем трагичной, но прекрасной смертью, плюс на дне, в мутно-желтой глубине, лежало бревно, призванное изображать крокодила (его бросил туда Маз). Но мне было все равно. Я опустил бутылку в ванну и стал ждать, пока исчезнут пузырьки. Потом сделал два больших глотка – фактически выпил полбутылки – и снова наполнил бутылку. Я не собирался напиваться до «лососиных яиц», но немного расслабиться мне бы не помешало.

Пока я стоял и закручивал крышку, подошла Лола со своей подругой Джорджией.