Наши домашние дела - [15]

Приближаемся наконецъ къ самому любопытному и щекотливому пункту спора, къ вопросу: весело ли смотрятъ (правильнѣе — смотрѣли) крестьянскiя дѣти на барина, или невесело? Чувствуютъ ли (правильнѣе — чувствовали ли) крестьяне нелюбовь и страхъ къ помѣщикамъ, или не чувствовали? Мы не имѣемъ права не вѣрить г. Арлеву, утверждающему, что къ нему крестьяне не питаютъ ни нелюбви, ни страха, и что дѣти ихъ смотрятъ на него весело. Изъ этого мы прямо заключаемъ, что г. Арлевъ — добрѣйшiй помѣщикъ, и намъ очень прiятно узнать это. Если бы теперь кто-нибудь насъ увѣрилъ, что и всѣ наши помѣщики — добрѣйшiе люди, то мы ужь тàкъ и знали бы, что г. Воскобойниковъ кругомъ неправъ… Чтò жь? вѣдь крепостного права у насъ уже не существуетъ; стало-быть мы говоримъ теперь о прошедшемъ, а о прошедшемъ говорится какъ-то свободнѣе и прямѣе. Въ чемъ состояло зло крѣпостного права? — Въ произволѣ помѣщичьей власти; въ томъ, что все личное и имущественное благосостоянiе крестьянъ, вся участь ихъ зависѣла отъ личныхъ свойствъ помѣщика… Послѣ этого предоставляемъ г. Арлеву самому сдѣлать конечный выводъ: можно ли было однимъ примѣромъ его добрѣйшей личности опровергать слова г. Воскобойникова; и если послѣднiй явиться невиннымъ въ незнанiи нѣкоторыхъ сторонъ нашей дѣйствительности, то и за г. Арлевымъ не открылась ли небольшая замашка "водить читателей къ Шиллеру на луну", какъ выразился одинъ фельетонистъ въ приведенной нами выше тирадѣ изъ легкаго листка?

Успокойтесь же, господинъ добродушнаго свойства! Можетъ быть и теперь заклятые насмѣшники будутъ продолжать смѣяться, и иной даже пожалуй пуститъ ядовитую остроту въ родѣ того, что назоветъ насъ съ вами мировыми посредниками или удостоитъ другимъ еще болѣе почетнымъ титломъ — пусть! Острота никому не покажется остротою, и никто изъ людей нашего добродушнаго свойства надъ ней не улыбнется, видя ясно, что она есть плодъ одного непреодолимаго, но трудно-исполнимаго желанiя острить. Вѣдь вы сами видите, что не могли же мы поступить иначе, какъ повѣрить понемножку обоимъ спорящимъ, и если впали въ роль примирителей или пожалуй мировыхъ посредниковъ, то не потому, чтобы набивались на эту роль, а потому, что самый предметъ вызвалъ насъ на нее. Мы не хотѣли быть пристрастными ни къ одной сторонѣ, мы хотѣли примирить… Можетъ, правда, случиться и то, что обѣ стороны останутся недовольны нами; но… и это ничего! Пусть жалуются на насъ высшему литературному начальству, напримѣръ "Русскому Вѣстнику" или "Отечественнымъ Запискамъ", изъ которыхъ ни тотъ, ни другiя вѣрно не откажутся принять на себя роль губернскаго присутствiя, потомучто это роль важная, удовлетворяющая и честолюбiю и другимъ страстямъ, важнымъ лицамъ свойственнымъ. Только намъ съ вами нéчего бояться ихъ суда, потомучто мы поступили по совѣсти.

Г. Арлевъ упомянулъ между прочимъ о нищенствѣ… Надо сказать, что мы еще не привели заключенiя его статьи, гдѣ онъ, изобразивъ недостатки нашего рабочаго класса, указываетъ и на средство къ ихъ исправленiю. Но къ этому заключенiю намъ можетъ быть еще придется обратиться послѣ; а теперь собственно о нищенствѣ. По мнѣнiю г. Арлева, наше нищенство доказываетъ, что у насъ трудно умереть съ голоду. Это правда:

"Здѣсь хлѣба не выпоешь, — выплачешь легче." Удивительно вѣрное и мѣткое слово! (Не ручаемся только, вѣрно ли привели мы этотъ стихъ изъ идиллiи Гнѣдича: Рыбаки). Теперь только въ Петербургѣ иностранные нищiе кое-какъ прiучили народъ къ подаянiю милостыни за музыку, веселыя пѣсни и акробатическiя штуки… Г. Арлевъ говоритъ, что существованiе нашего нищенства доказываетъ еще недостатокъ развитiя нравственнаго чувства. Можетъ быть; но не знаю, гдѣ больше страдаетъ нравственное чувство — въ выпрашиванiи ли хлѣба Христа ради, или въ пѣньѣ и кривляньѣ подъ окнами изъ-за мѣднаго гроша. Кажется это зависитъ отъ сложившагося въ томъ или другомъ народѣ понятiя; какъ бы-то ни было, но мы признаемся, можетъ-быть по нацiональному чувству, скорѣй миримся съ откровеннымъ выпрашиваньемъ, нежели съ этимъ кривляньемъ, имѣющимъ цѣлью — выпросить. Конечно, съ тѣмъ или другимъ миришься въ томъ только случаѣ, если видишь дѣйствительную невозможность труда; а г. Арлевъ говоритъ, что у насъ нищенство не необходимость, а промыселъ, который легко уничтожить. Не слишкомъ ли смѣло, не слишкомъ ли обще это сказано? Вотъ "Московскiй комитетъ о просящихъ милостыни" публиковалъ отчетъ о его занятiяхъ и дѣйствiяхъ за 1860 годъ. Въ этомъ отчетѣ есть между прочимъ слѣдующее свѣдѣнiе: въ 1860 г. въ вѣденiе комитета поступило всего 2,490 человѣкъ; это число раздѣляется по возрасту такъ: отъ 1 года до 7 лѣтъ 66 человѣкъ, отъ 7 до 14-ти лѣтъ — 34 человѣка, отъ 14-ти до 50-ти — 550, отъ 50-ти до 60-ти — 1,340, старше 60-ти — 500 человѣкъ. При этомъ дѣлается замѣчанiе: "Эта краткая табель показываетъ, что большая часть нищихъ, задержанныхъ въ вѣденiи комитета, имѣли такiя лѣта, когда человѣкъ встрѣчаетъ препятствiя къ содержанiю себя трудами, и приводитъ къ тому утѣшительному убѣжденiю, что у насъ въ весьма маломъ количествѣ поражаются нищетой люди, еще не лишонные силъ и здоровья"… Если приведенная табель вѣрна (въ чемъ мы не смѣемъ сомнѣваться), то кто же имѣетъ право утверждать, что наше нищенство —