Нашествие. Неизвестная история известного президента. - [7]

Опер устало взглянул на врача:

– Да, для школы КГБ он явно не подходит. Но использовать кое в чем можно…

Врач вздохнул:

– Если уж такие ущербные пользу приносить будут, то наши больницы на каждом углу строить придется. А вообще-то давайте я позову врача, который вашего парня обследовал.

– Я не против… – сказал опер.

Врач позвонил по телефону.

– Федор Степанович, зайдите ко мне… Только очень срочно…

– Иду…

Молодой паренек вошел в кабинет.

– Тут вашим пациентом интересуются, вы вели его амбулаторно.

– А чего там интересоваться?! Два раза пытался повеситься в Шкловской тюрьме. Когда учился в институте, проверял все тумбочки на наличие спиртного, девок вылавливал, фамилии записывал. Гипертрофированное правдолюбие. Стучал, куда только мог. Извините за научный язык, у него злокачественный нарциссизм, плюс комплекс неполноценности, плюс синдром «сверхценных» идей… Одним словом – весь набор психических отклонений, которые мы квалифицируем как мозаичную психопатию. Такой человек может всю жизнь прожить рядом с вами и, кроме замкнутости, агрессивности и чудачеств, не будет ничем отличаться от других. Главное, не спровоцировать в нем развитие этих негативных качеств. Но если такой человек получает возможность принимать решения и подчинять себе других, в этом случае он начинает представлять огромную опасность для окружающих… Хорошо, если это семья, плохо, когда деревня или целый город…

«Где была совесть, там х… вырос!»

Все знали его сиплый голос. Как-то подбежал в своем самопальном костюме, с зачесом слева направо через всю голову, усыпанный перхотью, к премьеру Вячеславу Кебичу, протянул руку:

– Депутат Лукашенко. Помните такого, Вячеслав Францевич? Рад приветствовать…

Кебич рассмеялся:

– Тот самый, который подписи на всех и про все собирает?

– Работаем, Вячеслав Францевич. Народ избрал, надо работать…

– Ну, работай, работай… Молодец, что против частной собственности на землю выступаешь… Нашу партийную линию держишь. Не можем мы матушку-землю раздавать кому угодно.

И, хитро прищурившись, спросил:

– А себе надельчик не прихватил?

– Да вы что, я за народ радею. Сам гол как сокол. Хотел взять землю, да отказался. А чего вы задаете этот вопрос? Я и на сессии об этом сказал.

– Ты там разберись… Мне говорили помощники, что кто-то из района мне звонил. Вроде бы землеуправ. Будто бы есть у тебя немалый надел земли…

Кебич ушел.

Он побежал к телефону, набрал номер районного землеуправа Гордеева.

– У тебя что, крыша поехала? Премьерам звонишь…

– Так напишите письменный отказ от земли. Сам ваше выступление слышал.

– А я от нее не собираюсь отказываться. Мои сыновья растут, уже самостоятельно землю обрабатывать могут, деньги мозолями зарабатывать.

Гордеев удивился:

– Как вас понимать? В микрофон на всю республику одно, а мне – совсем другое? Где же ваша совесть?

Его это рассмешило:

– Где была совесть, там х… вырос.

«Мы должны сказать всю правду народу»

Как-то в коридоре опять столкнулся с Кебичем. Рядом, чуть в отдалении, брел Заметалин, его будущий помощник в главных делах.

– О, знакомые все лица! – сказал Кебич. – Как идет работа на благо народа?

– Нормально. Только вот трудности житейские заели…

– Какие? Я ж сказал, заходите… Особенно после ваших умеренных выступлений…

– Поездки в колхоз, машина добита…

– Так это же мелочи. Все решим. Есть такой гараж Совмина. Можете там обслуживаться.

– А если бы ее приватизировать?

Кебич взглянул на Заметалина. Тот был непроницаем.

– Поможем. Пишите бумагу. Обещаю, что рассмотрим оперативно.

* * *

С утра премьер был мрачен: перед глазами лежала «Народная газета». Опять эти публикации… Набрал Данилова, потом бросил трубку…

Вызвал секретаря:

– Пригласите Данилова, Костикова, Заметалина, Драговца, Козлова… Срочно!

Вскоре все собрались в кабинете.

– Считайте, что это узкое заседание Совмина… Газетку сегодня читали?

Кто-то кивнул головой, кто-то робко пожал плечами.

– Смотрите до чего дошли! Мы дали им демократию, свободу слова, а тут что творится? Объявляют новый номенклатурный переворот, после запрета компартии, всех нас выворачивают наизнанку… Уже до моей жены добрались. Якобы украла из госбюджета чуть не три миллиона долларов…

Он обвел глазами присутствующих:

– Все мы знаем друг друга. Мы не с улицы сюда собрались. Мы, надеюсь, едины. В Москве Ельцин развалил номенклатуру. Она уже из нескольких кланов состоит: либераты, демократы, партократы… У нас такого, слава богу, нет. Не наша вина, что все рухнуло и мы не в великой стране, а черт знает где…

– Но за этим кабинетом большое пространство, – поднял голову Данилов. Он всегда говорит так, что не поймешь, о чем речь.

Кебич спросил:

– Что ты имеешь в виду?

– Многие ушли в бизнес… Фирмы, банки, предприятия… И в основном это тоже не люди с улицы, а из наших рядов.

– Так им, что ли, запретить?

– Да нет, пускай работают и удар на себя принимают. А эти, так называемые демократы, националисты Позняки, пускай воют. Слово «коррупция» у всех сидит в голове…

– Я не знаю, о чем вы говорите, Геннадий Ильич,– поднял голову Заметалин. – Но мы должны управлять этим процессом… Общественное мнение имеет силу, и мы должны направлять его в нужную сторону…