Нашествие - [35]

Впрочем, мегаполис есть мегаполис. Постепенно даже буря, поднятая Истребителем преступников, стала затихать. Но вскоре произошло нечто, вновь всколыхнувшее общественное мнение – дерзкое нападение на загородный особняк одного из крупнейших московских олигархов Андрея Баркова, вылившееся в настоящую бойню. Из-за этого дела все московское отделение КУ, образно говоря, стояло на ушах. И немудрено: ведь жертвами кровавой бани в Подмосковье, как газеты уже успели окрестить это событие, стали сразу трое усмирителей, что для мирного времени (ведь вспыхнувшая в Америке война еще не докатилась до этих краев) было совершенно неслыханными потерями.

Когда эдемиту Пириэлу, вернувшемуся в Москву с Совета Высших, доложили о подмосковных событиях, он только скрипнул зубами от бессильной ярости: эдемит сразу же, еще до подробного доклада адептов, побывавших на месте преступления, понял, кто стоит за этим делом, и какие они преследовали цели. Он знал лишь одну силу, способную уничтожить сразу трех адептов усмирителей и имеющую причины для нападения на Барковых – Серые Пределы. Конечно, напасть на Барковых мог и Рогожин в качестве мести за предательство, но за магической ситуацией в Москве следили десятки адептов, которые не понаслышке знали, что такое Сила Каладборга и теперь засекли бы ее где угодно. Таким образом оставался лишь один вариант – нежить. А то, что Андрей Барков был мертв, а его дочь бесследно исчезла, однозначно говорило о цели нападения: Лонгар Темный тоже искал приманку, на которую можно было бы поймать носителя Каладборга. Лишь одно утешало эдемита: он пока на шаг опережал своего оппонента. Дмитрий Рогожин наверняка получил письмо и с часа на час должен был здесь объявиться. А Пириэл сделал все, чтобы подготовить ему достойную встречу.

Оставалось лишь ждать. Жаль только, что время работало против эдемитов: война уже шла, и Каладборг следовало заполучить как можно скорее.

* * *

Каждому, кто выходил или выезжал на Лубянскую площадь, это здание, расположенное между Большой Лубянкой и Мясницкой, сразу же бросалось в глаза. Мощное, основательное, величественное, оно отодвигало на задний план даже гигантский стоэтажный моррэйский бизнес-центр, воздвигнутый на месте разрушенного Катаклизмом отеля «Метрополь». В здании этом чувствовалась старая сила, заключенная и в граните, которым были выложены стены его нижних этажей, и в старой, красивой, но немного тяжеловесной архитектуре, и в узких окнах, которые, словно прищурившись, внимательно наблюдали за тем, что происходит вокруг. Да, да, здание это не было мертвым, подобно большинству московских построек. Оно жило своей, тайной для большинства обитателей мегаполиса, жизнью и имело свою историю, в которой было немало темных, кровавых страниц, а также ауру, в коей преобладали темные оттенки.

Да, непростое это было здание. Энергия копилась в нем давно, еще до Катаклизма. Разная энергия… Она либо что-то другое уберегло это строение от разрушения, когда сектор Моррэй заполнил собой ближайшие районы города, но факт остается фактом – оно уцелело.

Эдемиты, естественно, не могли пройти мимо такого явления. Сила, источаемая этим местом, притягивала их как магнитом. Они сразу же облюбовали его для размещения московского отделения Корпуса Усмирителей. Интересно, что и ранее оно предназначалось для сходных целей, как будто здание само стремилось сохранить свое амплуа на сцене жизни.

Одного только не учли хозяева Пандемониума, обычно очень тонко разбирающиеся в психологии низших рас, когда выбирали это здание для КУ – его репутации. Этот внушительный монумент могуществу спецслужб советского периода вызывал у землян страх, вынужденное почтение, но никак не доверие или какие либо еще положительные эмоции. Возможно, эдемиты и приняли данный факт во внимание, просто плюсы от выбора именно этого здания перевесили для них минусы.

Как бы то ни было, но бывшая резиденция КГБ стала ныне владением КУ, что для многих землян, обитающих в Московском мегаполисе, автоматически поставило знак равенства и между этими двумя организациями.

Мрачную иронию этого факта из троих отверженных мог оценить разве что Дмитрий. Хотя, степень осведомленности Селены об истории Москвы было трудно оценить. Если чужая душа – потемки, то к душе инфера это высказывание применимо вдвойне. Но для каждого из троих наших героев, по разным причинам, затеянная ими отчаянная операция имела особое значение. Чем это дело было для Дмитрия, можно и не говорить. Для инферийки проникновение в святая святых КУ практически под носом у ее заклятых врагов эдемитов было весьма серьезным вызовом ее мастерству высококлассного киллера. Что же до Аллерии, то операция против ее бывших коллег и друзей вызывала в ней сильнейшее смятение. Но по иронии судьбы именно она, а точнее, ее знание внутреннего устройства этого здания, было единственным козырем троих отверженных в затеянном ими почти безнадежном предприятии.

Дмитрий понимал эльфийку. Осознавал он и то, как много значит для их дела психологическое состояние Аллерии. И, несмотря на терзающие его ледяные когти боли, вызванной голодом Каладборга, он решил сам выступить в качестве психотерапевта, так как полагал, что инферийка подходит на эту роль еще меньше.