Собственно, слишком рано: мы еще не набрали нужную высоту и пилот не освободил радиоканал. В нетерпении я пару раз набирал свой домашний номер, но линия по-прежнему была занята. Слишком долго меня не было дома. Сначала, когда я уходил в другие времена, жена не спала по ночам. Она очень хорошо помнила, что случилось с Лари Дугласом. Но тот прыжок, по крайней мере, был ближе… институт Склодовской-Кюри находился в шести километрах от дома, кроме того, в Ро-времени, я просто испытал новый костюм. Внезапно появился и опять исчез.
Это оказалось очень легко, к тому же я был настороже. Но потом, когда мы начали изучать паравремена и занялись поиском других времен или теорией квантовой физики, география экспедиций стала расширяться. Бета имели лабораторию на юге Сан-Франциско, Пси – в Ред-Банке, штат Нью-Джерси. Я прошел через портал, немного проехал, прыгнул в пульсир, пролетел несколько часов и прыгнул сквозь другой портал, а ведь у меня были жена и ребенок!
Я набрал номер в третий раз и услышал сигнал соединения. Дороти дома и сразу же откликнулась. Никогда еще я не был так счастлив, как теперь, увидев ее ласковую круглую мордашку.
– Ты отлично выглядишь, До! – сказал я.
Она внимательно осмотрела мое изображение (линза на нашем домашнем видеофоне немножко не в фокусе, кроме того, на Дороти не было очков).
– Хотела бы сказать то же самое и тебе! – произнесла она наконец. – Этот бросок был неудачным?
По открытой линии говорить такое не следовало, но она могла видеть мое лицо, и этого было достаточно. Я ответил:
– Средне ужасным. Как Барии?
– Скучает по папочке, как же иначе? У него прорезались зубки!
Я застал ее с чашкой кофе, и она сделала небольшой глоток.
– Тебя что-то тревожит? – решила она. – Что именно, Доминик?
Удивляясь, я произнес:
– Ты права, До! Я чувствую… мне весело… не знаю отчего.
Она кивнула: я только подтвердил то, что Дороти знала и без того. Когда Дороти Арбенц поступила в наш институт в качестве психолога, я сразу отметил ее: она была просто великолепной, чуткой и очень способной. Позже, когда я женился на До, я почувствовал, что остаток моей жизни, она будет читать мои мысли. Дороти оставила в покое мое тревожное подсознание и переменила тему:
– Ты возвращаешься домой?
– Хотелось бы. В Институт Склодовской-Кюри.
– В Вашингтон?
– Боюсь, что да!
Она снова отхлебнула кофе. Я немного научился читать мысли Дороти и знал, что произойдет после.
– Ты улетаешь опять? – спросила она.
Я помедлил с ответом.
– Не надо об этом! – напомнил я.
Моя жена знала, что это не ответ, и знала также, что если я снова пойду в разведку, то не для того, чтобы прокрасться на цыпочках и оглядеться вокруг.
Мы обменялись воздушными поцелуями, и я дал отбой. Затем задумался, что же меня беспокоило?
Однажды я это узнал и теперь не хотел вспоминать.
Здесь было слишком много нас!
Когда я прощупывал почву в Тау и Эпсилоне, я встретил других Домиников Де Сота, но это не было так странно, как сейчас, когда нас было трое. Удивление и страх – это передалось мне, и по спине поползли мурашки. Я намекаю на то, что все они были мной. И был не один «я», как жил раньше, но все «мы», кем я мог бы стать, а в их временах – стал. Я мог бы родиться в то время, когда наука была грязным бранным словом; в тридцать пять лет я мог бы остаться мальчиком, украдкой встречаясь с девушкой, на которой не мог жениться, меня бы терроризировало правительство, проводившее линию угнетающей социальной системы, которое заставляло стыдиться даже собственной наготы. Я мог бы стать Ники Де Сота, сознание которого было мне неясно, и в то же время я был им. Или я мог отказаться от науки в пользу политики и оказаться сенатором. Допустим, это вовсе неплохо! Это было бы просто превосходно: богатство и сила, всеобщее уважение, но и здесь не все было гладко. Он (или я?) был связан тайным адюльтером с другой женщиной, так как не любил свою жену и не мог от нее освободиться без страшных последствий. Финансовый и политический крах оказались бы неминуемы!
Еще я мог выбрать военную карьеру, как другое мое воплощение, майор, гордящийся своим вероломством и скотским вторжением, или мог бы умереть в детстве, как это произошло с Домиником-Ро.
И все мы были мной!
Это было жутко и грозило поколебать стабильность моей жизни. Ведь каждый знает, что все могло бы быть иначе… но совсем другое дело знать это на сто процентов.
Я хорошо узнал двоих Домиников Де Сота. Даже через толстые стены было видно, что у Ники полупустое время с огнями дорожных фар за неделю до Дня Труда. И был сенатор. Наблюдать за ним одно удовольствие. Хотя оба они были также разделены временем, как Марс… конечно, я – совсем другое дело!
Я видел, как деловой человеке места 32-Си раскладывал на столике содержимое своего дипломата, время от времени бросая раздраженные взгляды на видеофон.
Я отвернулся и позвонил снова.
Я не стал искать через коммутатор, а сразу набрал личный код Гарри Розенталя. Как я и рассчитывал, он был не в Чикаго.
– Ты в Вашингтоне? – задал я вопрос.
– Чертовски верно! – заволновался он. – С нетерпением жду вас! Каждые пять минут мне звонят из армии, научный секретарь и из ЦРУ. Хотелось бы, чтобы вы прилетели быстрее!
