Наше неушедшее время - [14]
Мне очень помог, правда, уже не в студенческие, а в аспирантские годы, мой учитель и друг Николай Александрович Ерофеев. Он готовил книгу об образе Англии в России.
Говорил мне:
– Думая об образах других стран, надо начинать с того, как возникает образ нашей России. И как в России судят о других странах.
Напоминал мне о русофобии на Западе. И о том, какие суждения появлялись у нас. Например, антизападное мнение Николая I: «Посмотришь, порассудишь и убедишься, что если там что и лучше, то у нас оно выкупается другим словом, что такое несовершенство во многом лучше их совершенства»[54]. А шеф жандармов Бенкендорф утверждал: «…прошлое России удивительно, настоящее великолепно, а будущее замечательно»[55].
А русские журналы? В 1847 году в «Современнике»: «Едва ли есть другой народ, в котором национальный эгоизм доходил бы до таких крайностей, как у англичан»[56].
Даже Белинский подпал под господствующее мнение об эгоизме англичан. Утверждал: «…политическое своекорыстие и эгоизм являются национальным пороком этого народа»[57].
А мнение Николая II о японцах? Они – «макаки».
Что ж, такие высказывания надо знать. Они помогают понять подобные мнения, рожденные во многих других странах.
Но обязательно помнить и слова Герцена: «…вместе с ненавистью и пренебрежением к Западу – ненависть и пренебрежение к свободе мысли, к праву, ко всем гарантиям, ко всей цивилизации»[58].
И такое близкое мне мнение Ерофеева: «Положительный образ человека и народа способствует установлению контактов с ним, отрицательный оказывается препятствием для таких контактов, для взаимопонимания и сближения»[59].
Все это я старался не забывать, когда готовил книгу «Образ далекой страны». Но это было уже позднее.
А тогда – какова студенческая жизнь в последние годы сталинизма?
Один день 1949 года
В мои студенческие годы общая ситуация вокруг поражала меня все больше. Даже судьба Мавродина.
Февраль 49-го. Буквально после первой же его лекции подхожу к нему:
– Не разрешите мне сдать экзамен досрочно?
Получалось (до меня не сразу дошло), что не хочу я слушать его лекции. Но он ответил спокойно:
– Пожалуйста.
Согласие я получил. Надо было готовиться. А лень брала свое – откладывал со дня на день.
Вскоре он остановил меня в коридоре:
– Если хотите сдавать экзамен м н е, приходите завтра.
Я не очень понял. Но всю ночь готовился и назавтра пришел. Отвечал сбивчиво. Вместо восстания Болотникова рассказал о Булавине. Но он смотрел отсутствующим взглядом и молча поставил «отлично».
И буквально в тот же день я – совершенно случайно – узнал, что его вызывали в Москву, к Шкирятову, в Комиссию партийного контроля. И предъявили такие обвинения, после которых он вряд ли мог остаться деканом. А то и партбилет потерять.
Я был потрясен: в этой ситуации он вспомнил о каком-то первокурснике с его нелепой просьбой!
Эту новость на курсе я узнал первым. На следующий день пошел на его лекцию, хотя и сдал экзамен. И уговорил сокурсников аплодировать.
Через несколько дней его сняли с должности декана, уволили из университета и исключили из партии.
Это было прямое напоминание и нам, студентам, что разворачивается сталинская кампания борьбы с «космополитизмом» и «низкопоклонством перед Западом».
Деканом истфака назначили Николая Арсентьевича Корнатовского, который до того заведовал кафедрой марксизма. Он сразу же решил обратиться к студентам со своей тронной речью. Собрание, которое он провел весной 1949-го, запомнилось мне на всю жизнь.
В лектории, самой большой аудитории истфака, собрался весь факультет. Корнатовский объяснил нам, каким должен быть студент-историк. И что мы под эти требования пока что не очень подходим.
– Вы ведь историки, будете учителями, духовными наставниками нашего народа, борцами идеологического фронта. А можем ли мы вам это доверить? Знаете ли Вы жизнь наших рабочих, колхозников? Работали на заводах, в колхозах?
И добавил даже:
– Бывали ли на подводных лодках?
Многие из нас, конечно, бывали в колхозах – в годы эвакуации. Кто-то поработал и на заводах. А из демобилизованных фронтовиков – их на истфаке было немало – кто-то, наверно, ходил и на подводных лодках.
Но декан говорил с вызовом.
– Ну и последнее. Недавно были выборы в Верховный Совет. Советский народ снова продемонстрировал верность блоку партии с беспартийными. Но нашлись и такие, кто голосовал «против». Вы думаете, тут, среди вас, таких нет?
И кончил:
– Мы вас пока что мало знаем. Но узнаем.
Потом прочитал посланные ему записки с вопросами. Первая звучала так: «Будет ли считаться космополитизмом недостаток внимания к национальным традициям чужого (не русского) народа»?
Чтобы вникнуть в смысл записки, он прочитал ее два раза. И ответил:
– Автор записки, конечно, не подразумевал Соединенные Штаты и Англию? В таком случае – конечно, да. Неужели Вы думаете, что мы позволим вам не считаться с великими революционными традициями французского народа, оплевывать его коммунистическую партию?
Получалось, что с традициями английского и американского народов можно не считаться.
Тогда подали ему еще одну записку. В отличие от первой, эта была короткая: «Прекратите пороть чепуху».
Сборник включает отрывки из путевых записок таджикских, русских, украинских и грузинских путешественников, побывавших в странах Африки с XI по 40-е годы XIX в.
Как складывались отношения между нашей страной и далекой Южно-Африканской Республикой во второй половине XX века? Почему именно деятельность Советского Союза стала одним из самых важных политических факторов на юге Африканского континента? Какую роль сыграла Россия в переменах, произошедших в ЮАР в конце прошлого века? Каковы взаимные образы и представления, сложившиеся у народов наших двух стран друг о друге? Об этих вопросах и идет речь в книге. Она обращена к читателям, которых интересует история Африки и история отношений России с этим континентом, история национально-освободительных движений и внешней политики России и проблемы формирования взаимопонимания между различными народами и странами.What were the relations between our country and far-off South Africa in the second half of the twentieth century? Why and how did the Soviet Union become one of the most important political factors at the tip of the African continent? What was Russia’s role in the changes that South Africa went through at the end of the last century? What were the mutual images that our peoples had of one another? These are the questions that we discuss in this book.
Африка Киплинга, Буссенара, Хаггарда Неизведанные дебри, невиданные звери Богатейшие в мире алмазные копи, золотые прииски Все это связано с именем Сесила Родса, который создавал в Африке Британскую империю Его имя носили две страны — Южная и Cеверная Родезия Через основанную Родсом компанию «Де Бирс» и сейчас идут на мировой рынок российские алмазы Что же это за человек, который по словам М. Твена, был «архангелом с крыльями — для одной половины мира и дьяволом с рогами — для другой». Об этом пойдет рассказ в книге.
Как узнавали друг друга страны, расположенные в разных полушариях, — Россия и Южная Африка? Как накапливались сведения? Какими путями шли? Через какие предрассудки проходили? Как взаимные представления менялись на протяжении трех веков? На эти и многие другие вопросы дает ответы наша книга. Она обращена к читателям, которых интересуют пути развития отношений и взаимопонимания между различными народами и странами.
Предисловие А.Б.Давидсона, известного историка-африканиста и англоведа, к публикации романа «Африканская ферма» и нескольких рассказов и аллегорий Оливии Шрейнер, южноафриканской писательницы английского происхождения.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
Алан Фридман рассказывает историю жизни миллиардера, магната, политика, который двадцать лет практически руководил Италией. Собирая материал для биографии Берлускони, Фридман полтора года тесно общался со своим героем, сделал серию видеоинтервью. О чем-то Берлускони умалчивает, что-то пытается представить в более выгодном для себя свете, однако факты часто говорят сами за себя. Начинал певцом на круизных лайнерах, стал риелтором, потом медиамагнатом, а затем человеком, двадцать лет определявшим политику Италии.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.
Русский серебряный век, славный век расцвета искусств, глоток свободы накануне удушья… А какие тогда были женщины! Красота, одаренность, дерзость, непредсказуемость! Их вы встретите на страницах этой книги — Людмилу Вилькину и Нину Покровскую, Надежду Львову и Аделину Адалис, Зинаиду Гиппиус и Черубину де Габриак, Марину Цветаеву и Анну Ахматову, Софью Волконскую и Ларису Рейснер. Инессу Арманд и Майю Кудашеву-Роллан, Саломею Андронникову и Марию Андрееву, Лилю Брик, Ариадну Скрябину, Марию Скобцеву… Они были творцы и музы и героини…Что за характеры! Среди эпитетов в их описаниях и в их самоопределениях то и дело мелькает одно нежданное слово — стальные.