Наше небо - [5]

Первые две посадки я делаю, как у нас говорят, с «недомазом» в десять-двадцать метров. Заключительную третью посадку, понадеявшись на свое мнимое уменье, делаю без точного расчета. В результате вижу, что промазываю. Слева от меня уходит так страстно желаемое «Т», и я несусь к первому ограничителю.

Желание во что бы то ни стало не выйти из ограничителя ослепило меня. Вопреки всему, сажаю машину тогда, когда она еще не потеряла скорости. Случилось что-то непоправимое. Самолет сел на одно колесо, правая сторона шасси, не выдержав, сломалась.

Шасси на учебной машине держится на стяжках и расчалках. Две боковые стойки, на которых крепится ось, носят прозвище «козьи ножки».

И вот правая «козья ножка», не выдержав удара, подкосилась. Машина легла на правое крыло, задрав кверху левое. С трудом вылезаю из кабины.

Сознание непоправимости проступка все сильнее охватывало меня. Я стараюсь не глядеть на инструктора и товарищей.

Думая о предстоящем разговоре с секретарем партгруппы, я сгорал от стыда. Инструктор да и все товарищи первое время избегали смотреть на меня, — так велико было их огорчение.

Да и как не огорчаться, если из-за моей поломки группа с первого места отошла на третье.

Наш выпуск первым в школе осваивал зимние полеты при низких температурах на учебном самолете.

Закутавшись во все теплое, что только можно было достать, неуклюжие и бесформенные, стояли мы на старте в ожидании полета.

Тот, кому надо было лететь, кутал лицо в теплый шерстяной шарф так, что открытыми оставались только глаза. Так велик был наш страх перед морозом.

Успехи нашего выпуска показали, что и в мороз можно учиться летать на открытых учебных самолетах.

Много хлопот нам доставляли очки. Теплое дыхание инеем оседало на стеклах. Очки становились настолько непрозрачными, что через них трудно было что-нибудь разглядеть. Пробовали натирать стекла изнутри мылом, но и это мало помогало. В те дни, когда я учился, мы попросту предпочитали летать без очков.

Во время этих зимних полетов я сделал первую вынужденную посадку. Правда, произошла она не по моей вине.

Вся наша группа уже отлетала, последним должен был лететь я. Инструктор приказал проверить количество остававшегося в баках бензина. После осмотра техник доложил, что бензина хватит минут на пятнадцать, не больше. Не желая оставлять меня в тот день без полета, инструктор приказал мне садиться в кабину. Пока запускали и прогревали мотор, пока я подруливал к месту старта, прошло минут пять-шесть.

Взлет я произвел нормально. На высоте семидесяти метров мотор вдруг закашлял, зачихал и начал давать перебои. Бензин кончился.

Что делать?

По инструкции я должен был садиться прямо перед собой и никуда не разворачиваться, так как высота для разворота слишком мала. Впереди меня поле, немного дальше — полотно железной дороги, за ним канава. Пока я все это соображал, самолет шел все ниже и ниже. Огромным белым покровом приближалась земля.

Сел на поле. Самолет на лыжах уже бежал по снегу и вдруг попал в канаву. Шасси не выдержало и сломалось. Я моментально выскочил из кабины, осмотрел самолет, с радостью убедился, что ничего серьезного нет. Через тридцать минут к месту посадки подъехал автомобиль с бензином и запасным шасси.

После окончания полетов на учебной машине мы перешли к полетам на самолетах другой системы. Полеты на этих машинах давались мне легко. Я быстро вылетел в самостоятельный полет и так же быстро освоился с пилотажем.

Перед завершением учебной программы инструктора проводили проверку на сообразительность. Во время полета с учеником инструктор прикрывал пожарный кран, чтобы прекратить доступ бензина к мотору, или выключал зажигание, убирал газ, давал высотный корректор. Все это делалось для того, чтобы проверить, насколько быстро ученик может обнаружить и ликвидировать помеху.

В один из полетов мой инструктор на высоте в триста метров вдруг закрыл газ. Мотор стал работать только на малых оборотах. Надо немедленно садиться. Впереди расстилался зеленый луг. По бокам его — пахотные земли с двумя-тремя глубокими бороздами. Решил сесть на луг.

Во время планирования, тщательно осмотрев приборы, перекрыл бензиновые баки, то есть сделал то, что полагалось сделать по инструкции. Разворачиваясь против ветра, я начал посадку, как вдруг заметил, что посреди луга, в том месте, где мой самолет должен пробежать по земле, спокойно лежат два верблюда. Если бы самолет наткнулся на верблюдов — неизбежна авария. Надеясь, что испуганные шумом надвигающейся на них машины верблюды убегут и очистят место для посадки, я продолжал снижение. Однако, ошибся. Верблюды даже головы не повернули в сторону самолета. Они продолжали невозмутимо жевать.

Инструктор снова дал газ. Самолет, пробежав немного по земле, поднялся, и мы пролетели над спинами верблюдов, но и на этот раз они не обратили на нас никакого внимания.

Этот случай показал мне, как малейшая неточность, ошибка или неуверенность могут привести к неприятностям. С той поры я стремлюсь к тому, чтобы как можно больше видеть, как можно больше знать и как можно скорее принимать правильное решение.