Наша юность. Мистерия о милосердии Жанны Д'Арк - [13]
После этого паломничества осталась удивительно светлая поэма «Гобелен Богоматери» (1912 год), которая, как считает Франтишек Лехтер, «по глубине личного опыта, по необычайной непосредственности, по точности выражения, по прозрачной обнаженности внутренней жизни, по подлинности и смиренности молитвы, по отражению великой милости, которая нес освещает… является вершиной поэтического творчества Пеги». [65]
Как же получилось, что пламенный социалист и интернационалист стал не просто католиком и французским патриотом, а католиком и патриотом в десятой степени? Сам он считал это возвращение к католицизму и родине явлением закономерным и всеобщим. Во «Вратах мистерии о второй добродетели» мы читаем строки, в которых постоянно повторяется местоимение «мы», «нам» вместо лирического «я», что свидетельствует об обобщении. «Мы» и «наше», так подчеркнуто повторенные, звучат как антилирическая декларация:
Для того чтобы понять состояние Пеги и эти строки, стоит обратиться к историческому процессу.
В течение многих веков во Франции консервативное правительство опиралось на церковь. Первым критиком союза между церковью и государством стал писатель и мыслитель Робер де Ламенне, настаивавший на их разделении. Несмотря на то что идеи Ламенне в 1832 году были осуждены, идея осталась сформулированной. Понадобились всего полвека и взрыв дела Дрейфуса, чтобы она превратилась в лозунг: «Долой церковь!». Английский историк Паттерфильд пишет: «Дело Дрейфуса было гигантским финалом новой столетней войны. С XVIII века по настоящий день римский католицизм, с одной стороны, и прогрессивные партии, с другой, раскололи французскую традицию (единство церкви и государства. — Т. Т.) до основания, постепенно распространяя этот раскол на весь континент». [67]
Еще в 1896 году Мишле, великий представитель французской романтической традиции в историографии, писал о том, что «теперь во Франции две нации, хотя и не в том значении, в каком это выражение употреблял Дизраэли, имея в виду богатых и бедных». [68] Франция разделилась на клерикалов и антиклерикалов.
В 1902 году на парламентских выборах победу одержала партия радикалов и радикал-социалистов. Новое правительство во главе с Эмилем Комбом начало решительную борьбу против клерикализма. Были закрыты 3000 школ различных религиозных орденов и изданы декреты о роспуске 54 духовных конгрегации, занимающихся проповеднической, преподавательской и торговой деятельностью. Конкордат, заключенный в 1801 году еще Наполеоном, был расторгнут и дипломатические отношения Франции с Ватиканом разорваны. В 1905 году правительство Комба внесло законопроект об отделении церкви от государства, который был принят в 1906 году, уже при правительстве М. Рувье. Был признан принцип свободы совести, государство лишило церковь финансовой поддержки. Преподавание религии в школах разрешалось лишь во внеурочное время. Предпринятая правительством антиклерикальная реформа вызвала бурю протеста. Верующие католики были оскорблены. Поль Клодель, вспоминая об этом времени, писал Сюаресу: «Вы не сможете понять, что пришлось выстрадать католику в эти страшные годы. Вы не сможете понять, что я чувствовал в момент "инвентаризации", когда видел, как закрывались монастыри и все убежища внутренней жизни, как обращались, словно с преступниками, с мужчинами и женщинами, которых я почитал как отца и мать… когда каждый день, открывая газету, мы находили ее, наполненной насмешками, обвинениями и богохульством по отношению к самым священным для меня вещам». [69]
Однако и неверующая часть интеллигенции осталась недовольна действиями правительства. Многие, подобно Р. Роллану, были возмущены меркантилизмом государства в его гонениях на церковь, а главное, видели в действиях правительства вмешательство в духовную жизнь и ограничение личной свободы граждан. Даже М. Пруст, который был сторонником отделения церкви от государства, считал, что не следует смешивать церковь и клерикализм, и предупреждал о том, что сейчас социалисты, будучи антиклерикалами, совершают ту же ошибку, что и клерикалы, которые в 1890 году были антидрейфуcарами. С другой стороны, те, кто видел в церкви устаревший и реакционный институт, как например А. Франс, осуждали правительство за непоследовательность и половинчатость действий.
Общее недовольство совпало с усилением и развитием националистических идей во Франции (о чем мы уже говорили), с возрождением культа Родины, героических страниц ее истории, с воскресением старых традиций. Ничто так не отвечало духу старой Франции, как католическая вера. Именно в ней в этот период многие стали искать пути нравственного и эстетического обновления. Отметим и существенную роль, которую сыграли в этом процессе кризис позитивистской философии и широкое распространение интуитивистcкой философии Бергсона, которая, подрывая основы материалистического детерминизма, оказалась тем самым союзником церкви. Говоря о распространении бергсонианской философии, Р. Роллан в 1912 году писал: «Как и следовало ожидать, религия первой воспользовалась этим. И естественно, больше всего та, которая имела наиболее глубокие корни в земле Франции, которая наиболее приспособлена к играм мистического разума — католицизм».
