Наша трагическая вселенная - [22]

Однажды день выдался особенно ясный и прохладный. Я шла вдоль ручья и вдруг увидела крытый соломой каменный дом — казалось, он вырос тут в лесу сам по себе. Стены его сплошь покрывал густой темно-красный плющ, снаружи видны были только окна и дверь. Это напоминало картинку, которую хочешь нарисовать на уроке в школе, потому что до этого увидел ее в какой-то книжке. Калитка перед домом была не заперта. Оказавшись в саду, я прошла мимо небольшого колодца. Рядом с домом под тенью высоких старых деревьев пряталась беседка из литого железа, тоже опутанная вьющимися растениями. Внутри стояли два деревянных кресла-качалки и стол, а на нем — шесть чашек, в каждую из которых какой-то человек заботливо ставил цветы. Я никогда раньше не видела, чтобы этим занимался мужчина. А если честно, я вообще никогда раньше не видела, чтобы кто-нибудь этим занимался.

— Ага! — воскликнул он при виде меня. — Юная любительница приключений! Ну не стой там разинув рот, иди помоги!

Я подошла ближе. Мужчина был невысокого роста, с густой бородой древесного цвета. Казалось, он тоже вырос прямо здесь, как гриб или куст. На нем были выцветшие красные штаны и ярко-голубые замшевые куртка и сапоги. Мне нравился этот цвет — ободок у меня на голове тоже был ярко-голубым.

— Держи-ка, — он протянул мне часть цветов. — Если повезет, покажу тебе волшебство, а может, даже предскажу будущее.

Он подмигнул мне. Я стояла, держа охапку белых цветов, пока он подрезал им стебли, а потом он попросил меня сходить набрать немного хлорофилла. Я не знала, что это такое, и, должно быть, у меня был обескураженный вид, потому что он сказал:

— Ну всякой зелени. Только давай скорее, а то заклинание не сработает!

Когда букеты были готовы, я спросила:

— А теперь вы покажете мне волшебство?

Он рассмеялся.

— Я уже показал!

Я была разочарована. Вокруг ровным счетом ничего не изменилось.

— Ладно, — сжалился он. — Смотри.

Он достал из кармана спичечный коробок и положил его на деревянный стол. Затем уселся в одно из кресел и уставился на коробок — и тогда тот начал медленно подниматься в воздух. Я ахнула, и коробок с легким стуком приземлился обратно на стол.

— Это правда волшебство? — спросила я.

— Да, — улыбнулся он. — Полагаю, что так.

— А вы можете меня научить?

— Посмотрим.

— А мое будущее?

Он посмотрел на меня очень серьезно.

— Я не уверен, что людям всегда полезно знать свое будущее.

— Но ведь вы обещали!

Он вздохнул.

— Приходи завтра, если хочешь. Только обязательно скажи родителям, куда идешь.

Он сказал, что его зовут Роберт («как хозяина герани»)[14] и что, прежде чем постичь волшебство и разобраться в собственном будущем, мне придется научиться многому другому. Еще он сказал, что у него есть подруга по имени Бетани, которая завтра тоже будет здесь, но она очень стеснительная и не любит, чтобы ее беспокоили. То есть, уточнил он, настолько стеснительная, что, возможно, я ее даже не увижу, но она непременно здесь будет.

На следующее утро я, едва проснувшись, сразу отправилась в странный лесной домик. Там я увидела красивую молодую женщину в длинном платье вишневого цвета. Я подумала тогда, что это жена Роберта, хотя потом мне иногда казалось, что она его дочь или даже внучка. Она часами сидела и играла на флейте, а в базарные дни собирала свои вещи в мешок, затягивающийся на веревку, и уходила в город. Первое, чему научил меня Роберт, было «водяное колесо». Мы сидели в беседке, а Бетани в доме наигрывала мелодию, прерывистую, как пение птицы.

— Дыши так, когда захочешь сосредоточиться, — объяснял он мне. — Или когда будет страшно. Или…

Он улыбнулся.

— Когда понадобится сотворить волшебство.

Но настоящего волшебства он мне так и не показал. Оставшиеся дни каникул были похожи один на другой. Я с самого утра приходила в лесной домик, Роберт давал мне какое-нибудь задание — например, навести порядок в сарае для дров или положить еду в птичьи кормушки, потому что, как он говорил, Бетани нравилось смотреть на птиц, да и «другие феи будут рады», если птицы слетятся на угощение. В один день мы сажали с ним в саду цветы — шахматные рябчики, ирисы и мышиные гиацинты. В другой — готовили на заднем дворе что-то вроде самогона. Как-то раз мариновали грецкие орехи. А однажды я собирала чернику, боярышник и шиповник вместе с Бетани. Раньше мне ни разу не доводилось оставаться с ней наедине. Мы почти не разговаривали, но в какой-то момент она вдруг улыбнулась и сказала:

— Ты очень нравишься Роберту. Наверное, думает, что ты одна из нас.

Сказав это, она переместилась к другому кусту и больше уже не произнесла ни слова. Вернувшись, мы сварили из ягод варенье. В последний день своих каникул я изо всех сил уговаривала Роберта показать мне хоть самое малюсенькое волшебство, ведь я больше не могла к ним приходить.

Он вздохнул и посмотрел на меня:

— Ты уверена, что хочешь научиться волшебству?

— Да, — кивнула я.

Бетани не было дома, она ушла в город. Я сидела за большим сосновым столом на кухне и чистила для нее горох. С потолка свисали сковородки, ковшики и противни, а у двери черного хода примостился топор. Я переделала за этим столом уже так много дел, что давно привыкла к странным вещам, стоявшим на кухонном шкафу, например к кораблю в бутылке — он, как мне казалось, был здесь самым удивительным предметом. Ведь корабль никак не мог попасть в бутылку через горлышко. Возможно, тут не обошлось без волшебства. Однажды, когда Роберт ушел в лес за грибами, я взяла бутылку и внимательно рассмотрела корабль. У него были белые муслиновые паруса и на корпусе виднелись буквы, будто выведенные мелом. Присмотревшись, я разобрала надпись: «Катти Сарк». Корабль стоял на синих волнах, сделанных из воска, а горлышко бутылки было заткнуто пробкой. Мне хотелось проверить, вынимается ли она, но я не стала этого делать.