Наша тайная слава - [22]

Человек с двумя миллионами евро был обут в истрепанные кеды бывшего юнца, а рукопожатие, лишенное малейшей плотности, внушало не больше доверия, чем его подход к делу.

— Наберите мою фамилию в Интернете, это сэкономит нам время.

Застигнутый врасплох, директор улыбнулся при мысли, что эпоха, когда о человеке судили по старинке, уже миновала. Отныне надо приспосабливаться к новой процедуре, общаться с собеседниками только через экран, как это делают его собственные дети со своими френдами в социальных сетях. Действительно, набрав фамилию клиента в поисковой системе, банкир увидел, как замелькало его стократно умноженное лицо. Несмотря на разное окружение, разную кадровку и освещение, систематически узнавался его печальный вид, растерянный из-за этого позирования — всегда в центре, хоть в одиночестве, хоть с группой. Среди этой удивительной мозаики портретов взгляд директора привлек, в частности, один снимок. Если лицо его клиента ничего ему не напоминало, то, увидев человека, улыбавшегося с ним рядом, он почувствовал, как его сердце ёкнуло.

— Это же… вот тут… это Боб Дилан? Настоящий?

— Настоящий.

Много лет назад банкир был молодым бунтарем, который полез бы в драку, если бы ему сказали, что он сделает карьеру в банке. И рассмеялся бы, если бы ему предрекли, что он будет так изводить себя в день экзамена своей дочери. В то время он постоянно слушал один запиленный диск, где сквозь потрескивания скрипучий голос поэта призывал его перевернуть мир вверх дном.

— Тот факт, что вы остановились на этой фотографии, доказывает, что мы с вами примерно одного возраста. Будь вы постарше, вас привлекла бы та, что ниже, прямо под ней.

Там его клиент, более молодой, с сигаретой в губах, стоял рядом с другим поэтом.

— …Трене? Шарль Трене?

Банкир еще дальше открутил время назад и в этот раз вспомнил своего любимого отца, мурлыкавшего по любому поводу, веселому или печальному, песенки Трене. На свадьбе напевал «Солнце и луна», на похоронах — «Безумную жалобу». И лишь гораздо позже его сын понял всю нежность и лукавство, которые таили в себе их слова.

Шарль Трене, Боб Дилан, два идола, две легенды, а рядом — все тот же чудак с грустной физиономией, который выглядит так, будто все бы отдал, только бы оказаться в другом месте.

— Вы музыкант?

— Я пишу песни, слова и музыку, для разных исполнителей. В том, что вы меня не знаете, нет ничего удивительного — никто не знает ни имен, ни лиц композиторов-словесников, если только они не выступают на сцене. В двадцать лет я почти насильно вломился к Шарлю Трене, чтобы он послушал мои наброски. Он стал мне крестным отцом, проводником, это он представил меня всем великим, с которыми я мечтал работать. Дилан — это уже позже. Для одной фолк-рок-группы я написал целый альбом по-английски, который оказался настоящей машиной для хитов, одна вещь оттуда называется «Back From the End», Боб исполнил ее в своем турне две тысячи второго года.

— …

— Дети у вас есть?

— Да, двое. Пятнадцати и восемнадцати лет.

— Кто-нибудь из них наверняка знает «Вербатим», ребят из Анжера, которые собирают полный стадион три вечера подряд. Для них я тоже пишу.

— Погодите секундочку… Это не они пели штуку со словами «Carpe Diem»[5]?

— «Carpe Noctem»[6]. Полтора миллиона скачиваний с YouTube.

— Признаться, вы произвели на меня впечатление, но теперь я готов вас проклинать. Мой младший глушит нас этим целых полгода, а когда я прошу его сделать звук потише, говорит, что я старик и ничего не понимаю.

Банкир решил сегодня же вечером приобрести статус полубожества, объявив своему младшему, что его клиент — сам автор «Carpe Noctem». Его ровесник, сумевший один объединить публику пяти-шести поколений!

— Обычно я гораздо сдержаннее насчет своей деятельности. Вы мне не поверите: я парень скромный! Но хотелось сэкономить на бесполезных представлениях, чтобы доказать вам свою платежеспособность. Я пропахал целых тридцать лет без передышки, заработал не одно состояние и разместил их в офшорах. Сегодня я хочу открыть счет у вас, и это несмотря на возражения моего бухгалтера.

— Вам лучше было прийти вместе с ним, я сумел бы его переубедить. Мы предлагаем надежный доход на рынке, который таковым не является.

Тут банкир решил, что настало время выступить с куплетом о достижениях своего финансового учреждения: спекулятивный аккорд, фискальный контрапункт, бемоль биржевого кризиса, и все это с хорошо темперированными оборотами. Он пел свое соло и весьма рассчитывал исполнить его до последней ноты, но клиент уже с самой первой перестал обращать на него внимание, как в опере пропускают мимо ушей речитатив в ожидании арии. Решительно отказываясь слушать эту партию, самую диссонантную для его слуха, он, чтобы обмануть скуку, стал набрасывать на бумажке кое-какие из выражений, слетевших с уст директора: держатель облигаций, опцион, чек, стоимость расчетной единицы, — и попытался слепить из них песенку на тему «советчики — не ответчики». Но все это не слишком его вдохновило, поскольку удалось срифмовать лишь денежки в банке и как в дырявой банке, так что он скомкал листок и бросил его в мусорную корзину. Потом достал чековую книжку, намереваясь прервать словоизвержение банкира, потому что, в конце концов, он пришел сюда, чтобы выслушали его самого, а не наоборот.