Наша родина - космос - [45]

Он нашел патриарха в его квартире и попросил беседы наедине. Они снова оказались в узком кабинете. Тинкар не стал терять времени на оправдания, он сразу изложил ту цель, которая стояла перед ним, когда он пришел искать убежища. Старец внимательно его выслушал.

— Я не сомневался в этом, — сказал он.

— И ничего не сделали?

— Ничего. В этом анклаве, где на тебя устремлен взор Бога, нет места ненависти. Я знал, что она испарится сама собой.

— Вы пошли на большой риск! — Землянин с удивлением смотрел на старика.

Холонас улыбнулся:

— Не с тобой, Тинкар! Ты плохо себя знаешь. Если бы я считал, что ты опасен, ты бы не получил убежища.

— Но договор…

— Он позволяет нам предоставлять убежище, Тинкар, но не обязывает делать это! Бог сказал: «Будьте добрыми». Но не сказал: «Будьте глупыми!» Да, мы попытались бы спасти тебя от самого себя, но другими средствами. Иди с миром, сын мой. Несмотря на все твои заблуждения, я желаю, чтобы остальные люди походили на тебя.

После разговора с патриархом Тинкар вышел в сад и уселся на привычную скамью. Мысли его кипели. Подобная мораль была выше его понимания. Он набирался храбрости для этой беседы, предвидя момент, когда, как он думал, его изгонят. А глава анклава спокойно поговорил с ним, как с ребенком, признавшимся в какой-то несущественной проделке. К облегчению примешивалось немного стыда и злости. Тот факт, что его, Тинкара, которого друзья прозвали Тинкаром Дьяволом, приняли за безобидного человека, бередил душу. Он не понимал того, что патриарх не ставил под сомнение его мужество и энергию, а просто не верил в его способность ненавидеть.

Однако почти впервые в жизни, анализируя самого себя, он понял, что не создан для ненависти. Даже в самом жестоком бою он сохранял уважение к противнику, а к уважению зачастую примешивалось и сожаление. Ярость иногда заставляла Тинкара совершать жестокие поступки, но он не испытывал угрызений совести, ибо именно этого требовали от него начальники. И все же он никогда не смог бы стать членом политической полиции. Тинкар вспомнил о подземной камере пыток, возле которой ему пришлось стоять на часах, и о том, как, сменившись, он долго стоял под душем, пытаясь очистить себя от скверны, он оказался слишком близко от гнусных чудовищ.

К нему подошла Иолия — воплощенная грация, несмотря на серое монашеское платье, — и села рядом.

— Тебе надо знать одну вещь, Иолия, — сказал он. — Одному Богу известно, как я хотел бы сохранить это в тайне от тебя, но я все же должен сказать это вслух.

Она удивленно нахмурилась. И тогда во второй раз за день он приступил к исповеди. Землянин замолчал, опасаясь глянуть на нее, он ожидал, что после его рассказа девушка вскочит и бросится прочь.

— Это неправда, Тинкар, — ровным голосом произнесла она.

— Правда!

— Нет. В тебе нет зла. Все зло, которое ты совершил, исходит от твоей проклятой Империи, а не от тебя. Ты бы никогда не смог уничтожить невинных заодно с теми, кто тебя унизил.

Он хрипло рассмеялся.

— Невинные! Увы! Их кровь часто проливалась от моих рук!

— От твоих рук, несомненно. Но совесть твоя чиста. Все, что ты рассказал об Империи, доказывает, что ты был лишь инструментом в руках других, тех, кто командует. Ты мог только подчиняться, тебя держали тиски дисциплины, которые не оставляли времени на раздумья.

— Значит, ты не считаешь меня отвратительным?

— Немногие могут с тобой сравниться, Тинкар, даже из тех, кто живет здесь, — просто ответила девушка. — Тот, у кого не бывает мыслей о возмездии, вовсе не человек. Главное в том, что ты отказался от этих мыслей. Именно в этом и состоит мужество.

Он замолчал и едва не сказал ей, что, быть может, им двигала всего-навсего усталость.

Через некоторое время его вызвал патриарх.

— Почему бы тебе не остаться с нами навсегда? — спросил он напрямую. — Ты талантлив, как сказали мне физики. Ты уже многое знаешь и быстро учишься. Ты обучен искусству войны, а это может оказаться нам полезным в случае, храни нас от этого Господь, нападения мфифи. Хочешь работать с нами, основать семью?

— Я не исповедую вашей религии, — устало ответил Тинкар.

— Это не так важно, если ты не против нашей жизни. Настанет день, когда глаза твои откроются.

Тинкар на мгновение задумался.

— Не думаю, — наконец произнес он. — Я не создан для спокойной жизни.

— Она не всегда спокойна, Тинкар. Время от времени мы вываживаемся на какую-нибудь планету. Ты принимаешь нас за моллюсков? Мы тоже нуждаемся в приключениях, в новых ощущениях. Мы исследователи и картографы всех планет Господа, у которых останавливается город. У галактиан есть свои команды, но мы выполняем свою половину работы!

— Я подумаю.

— И еще одно, сын мой. Иолия любит тебя.

— Нет. — Тинкар задумчиво покачал головой. — Она восхищается героем, которым меня считает, вот и все. Это быстро пройдет, стоит ей только подрасти.

— Как ты думаешь, сколько ей лет?

— Шестнадцать, семнадцать?

— Ей только что исполнилось двадцать два. Она выглядит моложе своих лет. Поверь, она любит тебя. Она не столь красива, как Анаэна, я знаю это, но у нее чистое сердце, и ты можешь на нее рассчитывать. Но любишь ли ты ее? — Патриарх внимательно посмотрел на гвардейца.