Наша музыка. Полная история русского рока, рассказанная им самим - [14]

В новом варианте во всей красе выступил Сергей Курехин. Его соло до сих пор вспоминается первым — как только мы начинаем говорить о «Мочалкином блюзе».

Борис Гребенщиков: Курехин сидел в комнатке и играл на пианино. В этой комнате, кроме пианино, стояли еще барабаны и бас. Это значило, что в комнате, где уже играет пианино и уже играют барабаны, писать еще и голос просто невозможно. Потому что они забьют друг друга, потому что барабаны будут лезть в микрофон. Мне пришлось петь в контрольной рубке рядом с Тропилло, поскольку эта песня — она настолько импровизационная по легкости, по ритму, что наложить я бы ничего не смог.

И вот Сережка сыграл на пианино, Кондрашкин сыграл на барабанах, Миша Файнштейн сыграл на басу, а я стоял рядом с Тропилло и пел. И там еще был совсем молоденький мальчик. Он сидел в углу и с ужасом смотрел на то, что происходит, потому что это не лезло ни в какие рамки. Эту песню стоя по стойке «смирно» не споешь — там нужно ужом виться около микрофонной стойки, чтобы передать все это. Ну я и вился ужом около микрофонной стойки, а мальчик сидел в углу, смотрел и боялся пикнуть. Из этого мальчика потом вырос Леша Вишня — известный звукооператор.

Композиции из «Треугольника» звучат живьем довольно редко. Тот же «Мочалкин блюз» игрался только в крайне специфических ситуациях.

Борис Гребенщиков: Ее можно было исполнять только в одном случае: если мне очень хотелось кого-то;в публике оскорбить. Тогда как бы она вытаскивалась. Такие варианты возникают до сих пор. Потому что очень часто бывает, что сидит зал, который ну пришел не совсем за тем, чтобы слушать песни. Или слушать песни, но не эти. Или как-то вести себя по-другому. И половину времени до сих пор, несмотря на то что тридцать с лишним лет мы играем, хочется иногда людям вожжу в неправильное место вставить. Чтобы они поняли, что все не совсем так, как они думают.

…

Мы уже говорили, что «Треугольник» писался одновременно с «Акустикой». Так вот, в один из дней решили писать для «Акустики» песню «Десять стрел».

Там предполагался женский вокал, и для его записи в студию позвали приятельницу музыкантов Ольгу Першину. Она же, кстати, сочинила мелодию «Двух трактористов». Так вот, все пришли в студию писать «Десять стрел» — но по дороге передумали. Гребенщиков отправился дорабатывать песню «Граф Гарсиа» — тоже для «Акустики», — а Дюша Романов сел к пианино, взял листочек с очередным текстом Джорджа Гуницкого и начал сочинять свою мелодию. Остальные добавили идей, а Ольга Першина в какой-то момент запела вместо Дюши — он планировал оставить вокальную партию себе.

Борис Гребенщиков: Принцип жизни в тот момент такой: чтобы не один я был в этом задействован. Я давал текст и предлагал на это что-нибудь написать. «Тебе этот текст нравится? Не нравится? Тогда попробуй вот на это написать». Хотелось, чтобы была группа, чтобы все сделали что-то вместе. По тому же принципу Дюшка попал в «Крюкообразность». Вышло так, что, пока я с другой песней сидел в соседней комнатке, они эту песню покрутили, покрутили, и поначалу все было неплохо, потом интересней, потом еще интересней, а потом в итоге это в такую странную штуку выродилось, что я бросил то, чем занимался, прибежал к Тропилло и стал шипеть:

— Пиши! Немедленно!

А он такой:

— Да пишу я! Пишу!

…

Пока «аквариумисты» оттягивались в студии и расслаблялись на крылечке, родная власть готовила гражданам очередной сюрприз. В сентябре прошел слух о новом повышении цен. Четырнадцатого числа у бензоколонок, ювелирных магазинов, а в особенности у прилавков винно-водочных отделов выстроились очереди, куда более внушительные, чем обычно, хотя и обычно народу там хватало.

Вечером по телевидению выступил председатель Госкомитета по ценам Глушков и объявил об очередном повышении цен на предметы, которые он назвал товарами «не первой необходимости». Цена на бензин увеличилась вдвое: сорок копеек за литр вместо двадцати. А водка стала стоить более шести рублей за пол-литра. Именно в эти дни и в этих очередях появилась знаменитая частушка:

Даже если будет восемь,

Все равно мы пить не бросим.

Передайте Ильичу,

Нам и десять по плечу.

Если ж будет двадцать пять —

Снова Зимний будем брать!

Впрочем, «Аквариум» встретил этот кризис подготовленным.

Борис Гребенщиков: Мы не пили водку тогда. То есть пили, но как-то очень мало. Потому что был большой подбор портвейнов, их можно было пить значительно легче. А потом еще один ленинградский журналист Саша Старцев придумал метод, как гнать спирт из морилки. И этот морилочный спирт ходил в чудовищном количестве. Он стоил, по-моему, двадцать копеек. Там три слоя ваты какой-то. Мы пили и остались живы.

…

А самым главным событием 1981 года в жизни питерской рок-н-ролльной общины стало открытие Ленинградского рок-клуба. Эпохальное событие произошло 7 марта 1981 года. На открытии «Аквариум» не выступал — там играли проверенные ветераны. А именно «Мифы», «Россияне», «Зеркало» и первый состав «Пикника».

Борис Гребенщиков: Все очень ясно. Кто-то из власть имеющих, скорее всего комитет компартии города Петербурга, решил, что всех нарушителей спокойствия удобнее держать в одном месте, потому что так их будет легче контролировать. И дали отмашку Дому народного творчества на улице Рубинштейна, что можно дать добро этим волосатым, пусть там собираются. И те дали добро. Дала добро чудеснейшая, тишайшая женщина, которая была в этом Доме творчества директором. Неприятности ей были совсем не нужны, но при этом она очень защищала волосатых-бородатых на протяжении нескольких лет. То есть с ней было очень спокойно жить.