Наша игра - [2]

– Здравствуйте, – говорю я, – не стоит мерзнуть на пороге. Входите.

Моя прихожая, пристроенная к дому еще дедом, обилием стекла и красного дерева наводит на мысль об огромной кабине лифта и служит преддверием большого холла. С минуту мы все трое стоим в ней под бронзовой люстрой, не двигаясь ни вперед, ни назад и разглядывая друг друга.

– Это поместье Ханибрук, не так ли, сэр? – с улыбкой спросил усатый. – Снаружи мы не нашли таблички.

– Теперь оно называется Виньярд, – ответил я. – Чем могу быть полезен?

Хотя мои слова были вежливы, тон, которым они произнесены, вежливым не был. Это был тон, которым я обычно обращаюсь к нарушителям чужого землевладения: «Простите, чем я могу помочь вам?»

– В таком случае вы, должно быть, мистер Крэнмер, не так ли, сэр? – предположил усатый, все еще улыбаясь. Почему я называю выражение его лица улыбкой, сам не знаю: формально, будучи ласковым, оно было напрочь лишено и намека на юмор или доброжелательность.

– Да, Крэнмер – это я, – ответил я, сохраняя, однако, в своем голосе вопросительную интонацию.

– Мистер Тимоти Крэнмер? С вашего позволения, простая формальность, сэр. Надеюсь, это не затруднит вас?

Из-под его усов проглядывал вертикальный белый шрам. Операция по исправлению «заячьей губы», решил я. А может, кто-то пырнул горлышком разбитой бутылки: шрам был неровный и узловатый.

– Формальность? – повторил я с откровенным недоверием в голосе. – В это время суток? Только не говорите мне, что истек срок действия моих водительских прав.

– Нет, сэр, речь не о ваших водительских правах. Мы занимаемся делом доктора Лоуренса Петтифера из Батского университета.

Я снова позволил себе воспитательную паузу, потом нахмурил лицо, придав ему выражение, среднее между интересом и досадой.

– Вы имеете в виду Ларри? Господи, что он натворил на этот раз?

Вместо ответа на меня молча смотрели, и я продолжил:

– Ничего плохого, я надеюсь?

– Нам сказали, что с доктором вы знакомы, если не сказать, близкие друзья. Это соответствует действительности?

Даже, пожалуй, чересчур соответствует, подумал я.

– Близкие? – переспросил я, словно мысль о нашей близости была новостью для меня. – Не думаю, что мы продвинулись так далеко.

Разом они передали мне свои пальто и разглядывали меня, пока я пристраивал их на вешалку, а потом снова разглядывали, когда я открывал внутреннюю дверь. Большинство впервые попавших в Ханибрук на этом месте делают невольную почтительную паузу, увидев перед собой огромный обеденный зал с галереей для менестрелей, величественным камином, портретами предков на стенах и полукруглым сводом с геральдической эмблемой. Но только не усатый. И только не гробоголовый, до сих пор мрачно наблюдавший за нашим обменом мнениями из-за плеча своего старшего товарища, но теперь решивший обратиться ко мне невыразительным, монотонным и раздраженным голосом:

– Мы слышали, что вы и Петтифер были неразлучными друзьями, – возразил он, – мы слышали, еще с Вестминстерского колледжа. Вы учились там вместе.

– Да, три года. В детстве это большой срок.

– Говорят, что дружба, начавшаяся в частной школе, на всю жизнь. Кроме того, вы еще три года вместе учились в Оксфорде, – добавил он прокурорским тоном.

– Что случилось с Ларри? – спросил я.

Нахально оставленный ими обоими без ответа, мой вопрос повис в воздухе. Было похоже, что они колебались, заслуживаю ли я ответа. Наконец ответил старший, игравший, видимо, у них роль представителя по связям с общественностью. Его творческий метод, как я решил, заключался в том, чтобы строить из себя шута. А также в том, чтобы выдавать из себя сведения в час по чайной ложке.

– Да, ну, ваш друг доктор несколько пропал, сказать вам по правде, мистер Крэнмер, сэр, – сделал он признание тоном колеблющегося инспектора Плода. – Оснований подозревать розыгрыш нет, во всяком случае, на данном этапе. Тем не менее он отсутствует на своей квартире и на работе. И, как мы можем констатировать, – его нахмуренный лоб проиллюстрировал, насколько ему нравилось это слово, – он никому не написал прощальной писульки. Если, конечно, он не написал ее вам. Кстати, сэр, а он случайно не у вас? Наверху задает, так сказать, храпака?

– Разумеется, нет. Смешно даже подумать.

Его украшенные шрамом усы внезапно поднялись, продемонстрировав гнев и скверные зубы.

– Вот как? И чем же это я рассмешил вас, мистер Крэнмер, сэр?

– Если бы он был наверху, я сразу же сказал бы вам об этом. Зачем мне было бы тратить ваше и свое время, притворяясь, что его нет?

Снова он не удостоил меня ответом. Это у него хорошо получалось. Я начинал думать, что хорошо получались у него и другие вещи. Он сознательно играл на моем предубеждении относительно сотрудников полиции, которое я, правда, старался изжить. Частично это было классовое предубеждение, частично оно коренилось в моей прошлой профессии, где полицейских считали бедными родственниками. А частично оно было связано с самим Ларри, про которого в Конторе говорили, что ему не повезло оказаться в одном городишке с полицейским, которого следовало бы арестовать за воспрепятствование Ларри в исполнении служебных обязанностей.