Наш старый добрый двор - [85]
— Какого Эрнста? — спросил Ромка.
— Тельмана… Они убили его. В Бухенвальде. Трусы!.. Они сполна ответят нам за смерть Эрнста!.. — Штейнер сказал эти слова другим голосом, совсем непохожим на тот, которым рассказывал о Зайфене и щелкунчиках.
Ива смотрел на его тронутое морщинами лицо, на аккуратно подстриженные седые виски, на большие неторопливые руки с зажатым в них щелкунчиком, и ему показалось, что он знает этого человека давно и не раз уже слышал его рассказ о рудокопах и резчиках по дереву.
— Скажите, пожалуйста, лейтенанту Зиглю, — попросил его Ива, — что мы хотим еще раз пойти с вами. Если можно, конечно.
— Почему же нельзя? Совсем наоборот. Я обязательно предупрежу Карла… А это вам. Возьмите на память, — и он протянул Иве улыбающегося во весь рот щелкунчика.
Карл Зигль не ошибся, когда утверждал, что его внимательно слушали во время передачи.
Внимательнее всех, пожалуй, Вальтер. Он спустился в расположение отряда специально, чтобы проверить, как организована оборона, насколько прочно сумеют уцепиться за расселину эти желторотые вояки.
Вальтер уже знал про разведку боем. Значит, русские не решились атаковать в лоб, поняли, что это обойдется им недешево. Ну а пока они придумают какой-то другой вариант, Вальтер успеет закончить дело и уйти отсюда.
К утру прибудут машины с грузом. Перебросить его наверх — дело трех с половиной часов и ни минуты более, на завершение задания еще тридцать минут. Отряду необходимо продержаться до полудня. Он уже собирался уходить, когда в настороженной вечерней тишине раздался голос Карла Зигля.
«Это же немец! — подумал Вальтер. — Конечно, немец, он не врет, заявляя о себе как о коренном берлинце! — Злость охватила Вальтера. Он понимал, что это ни к чему сейчас, не время давать волю эмоциям, но ничего не мог поделать с собой. — Немец! Такие вот немцы начнут теперь вершить судьбу Германии, распоряжаться ею по своему усмотрению, оболванивать простаков россказнями о социальном равенстве, о всеобщем братстве трудящихся. А нас станут преследовать, требовать отмщения».
— Скорее всего врет. Какой он там немец? — Пока Вальтер был в расположении отряда, Гуго Майер все время крутился рядом, стараясь всячески привлечь внимание к себе. — Научился болтать, как попугай, одно и то же. Да и выговор у него…
— Выговор у него берлинский… И вообще: что вы встреваете, Майер? Я не спрашивал вашего мнения.
Майер козырнул, отступил на шаг, пропустил мимо себя Вальтера.
«Почему меня все раздражает? — с тревогой думал тот. — И болван Майер, и обвислые мундиры этих мальчишек, и вообще все на свете. Вот уж никогда не думал, что начнут сдавать нервы. Все, что угодно, только не это!.. Я всегда умел подчинять себе таких вот юнцов, руководить их чувствами, предугадывать перемену настроений и использовать это. А сейчас ору, примитивно и глупо, цукаю, как пехотный ефрейтор. Надо взять себя в руки, это ни к чему…»
Майер продолжал следовать за Вальтером, пытаясь понять причину его неудовольствия. Все, казалось бы, в полном порядке. Отряд сидит в расселине прочно, он словно кость в горле у русских. Все обходные пути взорваны или заминированы, тут можно до рождества обороняться.
«Видно, его обозлила эта радиоболтовня. То, что там, у микрофона, немец… А может, сделать подарок командиру? — подумал Майер. Мысль понравилась ему. — В самом деле — показать, на что способен Гуго Майер. Такой подарок стоит Железного креста, надеюсь, он поймет это…»
Лучи заходящего солнца вызолотили вершины гор. В кустах боярышника замолкли дрозды. Было тихо и как-то очень мирно в этом прекрасном предгорье, расцвеченном щедрыми весенними красками.
Только раз, уже в сумерках, со стороны расселины донеслась беспорядочная стрельба. Стадо косуль выбежало на открытое место, к берегу ручья, и заметалось под выстрелами. Несколько секунд, и животные исчезли так же неожиданно, как и появились. Легко взлетая в воздух, словно паря в нем, они скрылись вслед за вожаком в зарослях ежевики.
К шести утра лейтенант Зигль вместе со своим маленьким подразделением был на месте. Боевое охранение доложило, что ночью противник активных действий не проявлял, сидел тихо, разве что ракеты пускал, пока луны не было. Поэтому возможность засады в районе ведения передач исключается.
Альберт Хуш настраивал аппаратуру; Отто Штейнер проверял связь с НП[52] командира роты — где-то оборвался кабель, и он пополз вдоль него, чтобы найти обрыв.
Ива лежал за бруствером из камней, положив перед собой автомат. Гранаты из сумки не стал доставать, не понадобятся они сегодня. А может, и никогда больше не понадобятся.
Минас и Ромка были возле Зигля. Все в порядке, время шесть ноль-ноль, пора начинать передачу.
Из-за горного кряжа медленно и торжественно выплывало солнце, словно балерина в пурпуровой пачке…
— Ахтунг!.. Ахтунг!.. — начал передачу лейтенант Зигль.
Зигль не успел сказать и десяти фраз, как у края расселины замелькали бегущие фигурки. Тут же ударил пулемет. Один, следом другой. Бегущие бросились врассыпную, залегли, снова поднялись и побежали. И опять залегли. Так продолжалось минут десять, пока те, кто бежал впереди, не вырвались из зоны пулеметного огня.
