Наш Современник, 2006 № 01 - [10]
— Курю, — ответил Звонарев и механически полез в карман за сигаретами.
— У меня придется потерпеть, — весело сообщил Сергей Петрович. — Не курю и дыма табачного не выношу. А вот чайку — пожалуйста. Индийский. Хотите?
— Да нет, попил дома. Вы не возражаете, если мы перейдем прямо к делу, а то, честно говоря, утомила меня эта история с несчастным полковником. Ему, конечно, не позавидуешь, но и мне его самоубийство доставило много неприятностей.
Лицо Черепанова стало внимательным, смешные брови изогнулись шалашиками.
— Каких неприятностей?
— В данном случае это неважно.
Сергей Петрович отвел глаза, почесал за розовым ухом.
— Знаете, — сказал он задумчиво, — здесь такая история, что все, до последних мелочей, важно. Так что же за неприятности?
Звонарев коротко рассказал.
— Так-так. — Сергей Петрович поднялся, снял форменный китель, повесил его на спинку кресла, походил по кабинету. — А какой системы был пистолет, случайно не знаете?
— Впервые видел такой. Большой, блестящий.
Черепанов кивнул.
— Пистолет Стечкина. Наградной. Эти люди… из КГБ… они утверждали, что полковник Трубачев застрелился именно из этого пистолета?
— Они говорили мне, что он не застрелился бы из него, если бы я вовремя сообщил о нем милиции.
— Он застрелился — если он застрелился, — уточнил Сергей Петрович, обернувшись к Алексею, — из личного пистолета системы Макарова. А к “стечкину” у него не было даже патронов. Но это не единственная… странность, возникшая в этом деле. С вашим начальством мы разберемся, вы наказаны несправедливо. Трубачев имел право на ношение оружия. И если бы вызвали милицию, он показал бы старшему соответствующее удостоверение и ему бы отдали честь и извинились за беспокойство. Но тут другое интересно… — Черепанов остановился и поглядел прямо в глаза Звонареву. — В КГБ мне сказали по телефону, что человек по фамилии Немировский в их штате не числится — ни под настоящей фамилией, ни под агентурной кличкой. Я навел справки в ГРУ — учитывая, что вы, быть может, перепутали это ведомство с КГБ, — мне сказали, что они были только у Трубачевых и Немировского у них тоже нет.
Звонарев на некоторое время онемел.
— Да как же не выезжали, — воскликнул он, когда наконец обрел дар речи, — ведь их не только я видел! Поляков, заведующий, видел! Мы ведь в его кабинете сидели!
— Это правда, — кивнул Сергей Петрович. — Некие люди на вашу подстанцию приходили. Но Поляков, в отличие от вас, не может точно вспомнить, что было написано на удостоверении псевдо-Немировского: “КГБ”, “ГРУ” или “МВД”. Или “АБВГД”, — добавил следователь без улыбки. — Шутка. Красное, говорит, удостоверение. А в тонкостях он, дескать, не разбирается.
— Да какие тут могут быть шутки? Все он врет, собака! В тонкостях не разбирается! Я же видел: он это удостоверение и так вертел, и эдак, и корочку смотрел, и внутренности. Прямо к глазам подносил! Чуть ли не обнюхивал!
— Подслеповат. Он так и сказал: “Извините, я подслеповат”. — Сергей Петрович присел на краешек стола. В круглых глазах его светилось что-то вроде сочувствия.
— На удостоверении было написано: “Комитет государственной безопасности”, — твердо заявил Звонарев. — И представился Немировский точно так же. И на бланке расписки был гриф: “Комитет государственной безопасности”. Вы с Полякова брали официальные показания?
— Как раз в данное время этим занят мой сотрудник.
— Он трусоват, посмотрим, что он скажет под протокол.
— А ему ничего не грозит, даже если он соврет. Представьте, что мы поймаем Немировского с поддельным удостоверением. Что мы можем предъявить Полякову? Ничего. Он же не утверждает, что там точно не было написано: “КГБ”.
— Да что это за дешевая мистика такая? “Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью”! Почему все это должно меня одного касаться? А что говорят насчет этой троицы Трубачевы?
— Ничего не говорят. Народу к ним после самоубийства приезжало много, но удостоверений они ни у кого не спрашивали, не до того было. Им и сейчас не до того. Выяснил я у них немного. Были, говорят, милиция, военная комендатура, знакомые люди из ГРУ, представители КГБ… Но тех, кого вы называете троицей, они не помнят, во всяком случае по предъявленному мной описанию Полякова. Мне еще предстоит сверить его с вашим описанием.
— Я влип, — вслух высказал бьющуюся у него в голове мысль Алексей. — Много я читал у всяких Грэмов Гринов и Сименонов, как маленький человек пропадает с потрохами, став случайным свидетелем больших игр дядей-шпионов. Смеялся. Напрасно я смеялся!
— Расскажите мне все, — тихо предложил, склонив голову к плечу, Черепанов. — До мелочей.
— А как же подписка?
— Взятая кем? Самозванцами, выдающими себя за чекистов?
— Самозванцами? Имеющими хорошо подделанные удостоверения и бланки? Какая типография их печатала? — В голове Звонарева вдруг промелькнула мысль, разом объясняющая все. Он подался к Черепанову, пристально глядя ему в глаза. — Вы получили от кагэбэшников документальное подтверждение их слов о Немировском и его группе?
Сергей Петрович замялся.
— Понимаете… от этого ведомства крайне трудно добиться каких-нибудь справок. Но, разумеется, я буду добиваться.
«Мои печальные победы» – новая книга Станислава Куняева, естественно продолжающая его уже ставший знаменитым трехтомник воспоминаний и размышлений «Поэзия. Судьба. Россия».В новой книге несколько основных глав («Крупнозернистая жизнь», «Двадцать лет они пускали нам кровь», «Ритуальные игры», «Сам себе веревку намыливает») – это страстная, но исторически аргументированная защита героической и аскетической Советской эпохи от лжи и клеветы, извергнутой на нее из-под перьев известных еврейских борзописцев А.
Понятие «холокост» (всесожжение) родилось несколько тысячелетий тому назад на Ближнем Востоке во времена человеческих жертвоприношений, а новую жизнь оно обрело в 60-х годах прошлого века для укрепления идеологии сионизма и государства Израиль. С той поры о холокосте сочинено бесконечное количество мифов, написаны сотни книг, созданы десятки кинофильмов и даже мюзиклов, организовано по всему миру множество музеев и фондов. Трагедия европейского еврейства легла не только в основу циничной и мощной индустрии холокоста, но и его расисткой антихристианской религии, без которой ее жрецы не мыслят строительства зловещего «нового мирового порядка».История холокоста неразрывно связана с мощнейшими политическими движениями нового времени – марксизмом, сионизмом, национал-социализмом и современной демократией.
Станислав Юрьевич Куняев рассказывает о «шестидесятниках». Свой взгляд он направляет к представителям литературы и искусства, с которыми был лично знаком. Среди них самые громкие имена в поэзии: Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Булат Окуджава, Роберт Рождественский.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Впервые журнальный вариант книги «Шляхта и мы» был опубликован в майском номере журнала «Наш современник» за 2002 год и эта публикация настолько всколыхнула польское общественное мнение, что «Московские новости» в июне того же года писали: «Польша бурлит от статьи главного редактора «Нашего современника». Польские газеты и журналы начали дискуссию о самом, наверное, антипольском памфлете со времён Достоевского Куняева ругают на страницах всех крупных газет, но при этом признают – это самая основательная попытка освещения польско-русской темы».В России книга стала историческим бестселлером, издавалась и переиздавалась в 2002-ом, в 2003-ем и в 2005 годах, а в 2006-ом вышла в издательстве «Алгоритм» под названием «Русский полонез».
Журнальная редакцияПредставляем новую работу Ст. Куняева — цикл очерков о судьбах русских поэтов, объединённых под названием «Любовь, исполненная зла…» Исследуя корни трагедии Николая Рубцова, погибшего от руки любимой женщины, поэтессы Дербиной, автор показывает читателю единство историко культурного контекста, в котором взаимодействуют с современностью эпохи Золотого и Серебряного Веков русской культуры. Откройте для себя впечатляющую панораму искусства, трагических противоречий, духовных подвигов и нравственных падений, составляющих полноту русской истории XIX–XX веков.Цикл вырос из заметок «В борьбе неравной двух сердец», которые публиковалась в первых шести номерах журнала "Наш современник" за 2012 год.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.