Наш Современник, 2002 № 07 - [11]
Необходимо добавить, что сам Нахимов всегда подавал ЛИЧНЫЙ ПРИМЕР бесстрашия и самообладания. В молодые годы, лейтенантом, во время кругосветного плавания он чуть не погиб, спасая на шлюпке тонущего матроса. Так было и во время Наваринского боя, когда он на “Азове” командовал баковой батареей, так было во время навала линейного корабля “Адрианополь” на его “Силистрию” в 1842 году. Один из современников, вступивший на борт флагманского корабля П. С. Нахимова “Императрица Мария”, вечером, по окончании Синопского сражения отметил, что “лицо адмирала обагрено кровью”, “пальто, которое он снял перед боем и повесил тут же на гвоздь, было изорвано турецким ядром”, “на “Марии” было больше всех всего убитых и раненых, так как Нахимов шел головным в эскадре и стал с самого начала боя ближе всех к турецким стреляющим бортам”. Многочисленными примерами отважного поведения в бою изобилует его служба в осажденном Севастополе. Уже в ходе первой бомбардировки 5 октября 1854 года он с завидным хладнокровием руководил боем на третьем бастионе и был ранен в голову, 27 марта 1855 года был контужен осколком бомбы в спину на Камчатском люнете, но “с уцелевшей частью солдат и матросов ПРОБИЛСЯ ШТЫКАМИ ИЗ ОКРУЖЕНИЯ”. В ходе отражения июньского штурма руководил обороной Малахова кургана и... “бросив в штыковую атаку против ворвавшихся французов оставшихся защитников кургана, очистил его от противника”. Да и смерть он принял вполне воинскую — штуцерной пулей в голову.
А ведь у него были и другие личные качества, которые далеко не всегда были присущи великим военачальникам вчера и у многих отсутствуют сегодня — бескорыстие, отсутствие личного честолюбия наряду с величайшим честолюбием профессионала-моряка . Может, поэтому “ему не хватило времени влюбиться” и жениться, не было у него и “сухопутных” друзей, не было и покровителей. Ведь мало кто знает, что адмирал противился решению Главнокомандующего князя Меньшикова и начальника морского Главного морского штаба возглавить сухопутную оборону Южной Стороны в сентябре 1854 года. Но была искренняя и глубокая любовь моряков, переросшая в любовь и признательность ВСЕЙ РОССИИ. О его человеческих качествах вспоминал его сослуживец, капитан-лейтенант Д. Афанасьев:
“П. С. Нахимов был большого роста, несколько сутуловатый и не тучный; всегда опрятный, он отличался свежестью своих воротничков, называвшихся у черноморцев “лиселями”, наружная чистота, любимая им ВО ВСЕМ, соответствовала его высоким нравственным качествам; скуластое, живое лицо выражало всегда состояние его духа, а мягкие голубые глаза светились добром и смыслом; характер ЭНЕРГИЧЕСКИЙ И ВПОЛНЕ ПОНЯТНЫЙ МОРЯКАМ; человек высоких талантов и притом ХОРОШО ОБРАЗОВАННЫЙ И МНОГО ЧИТАВШИЙ”.
И современники Нахимова и военно-морские историки XX века отмечали черты его характера, проявлявшиеся в наиболее критические моменты: наступательный дух и личное мужество, высочайшее чувство долга и кипучую энергию, ясную и реальную оценку боевой обстановки, мгновенную реакцую на ее изменение и здравость мысли в решениях.
Французский главнокомандующий, маршал Канробер спустя сорок лет восклицал: “...вспомните о 16-ти тысячах моряков, которые, плача, уничтожали свои суда с целью загородить проход и которые заперлись в казематах бастионов со своими пушками, под командованием своих адмиралов Корнилова, Нахимова, Истомина. К концу осады от них осталось 800 человек, ОСТАЛЬНЫЕ, И ВСЕ ТРИ АДМИРАЛА, ПОГИБЛИ У СВОИХ ПУШЕК... а... солдат, особенно пехотинец, — снова оказался таким, каким мы его узнали в битвах при Эйлау и под Москвой”.
Особая роль в обороне Севастополя принадлежала артиллерии. По инициативе Корнилова и Нахимова была создана система совместного использования полевой, береговой и корабельной артиллерии с целью создания зоны сплошного поражения перед главной линией обороны. При этом достигалась возможность сосредоточенного огня множества орудий на узких участках. Русские артиллеристы с первых же дней осознали количественное превосходство артиллерии противника, но сумели найти свои контрмеры. Снятые с кораблей комендоры были приучены к так называемому батальному огню, т. е. были способны держать максимальный темп стрельбы. Именно поэтому 5 октября 1854 года они сумели делать по 17 выстрелов в час на одно орудие, при том, что союзники имели темп в 7 выстрелов.
В условиях блокады приходилось изыскивать совершенно нестандартные решения, дабы поддержать необходимый уровень боевой готовности артиллерии. Специалисты и рабочие севастопольского арсенала сумели отремонтировать 1400 орудий, для изготовления пушечных зарядов использовались сигнальные флаги и фланелевые рубахи адмиральских гребцов. На старом мишенном поле вырыли из земли 6 тыс. ядер, по указанию Нахимова были использованы 20 тыс. брандскугелей (зажигательный снаряд времен Ушакова), а для картечных корпусов использовались обыкновенные... парусиновые мешки. Нахимов создал специальную ремонтную бригаду под командой капитан-лейтенанта Попова (200 чел.), которая смогла из 3700 вышедших из строя пушечных станков восстановить 2200. Всего же в Севастополе за время осады было изготовлено 240 тыс. разрывных снарядов, 50 тыс. картечных снарядов, 700 тыс. зарядов различных калиб-ров и т. д.
