Наш Современник, 2002 № 05 - [55]

Поэт назвал этот угар “ордынским”. Наверное, справедливо, хотя такого разв­рата — изощренного, публичного, на глазах у детей — уверен, не знала и Орда.

Задыхаясь в этом “угаре”, поэт начинает терять веру в то, что в конце концов, он, угар этот, будет развеян ветром народного возмущения, материализую­щегося пока только в вопль: “Доколе?”

Слабее становится вера во мне

Под гнетом сомнений и боли,

Пока одиноко плывет по стране

Тягучее слово: “Доколе?”

Повсюду дурит настоящий Содом,

По-хамски хохочет Гоморра...

Что будет с Россией,

Когда мы уйдем,

Последняя рухнет опора?

“Мы” — здесь, по замыслу автора — ветераны войны, солдаты Победы. Но нам, читателям, за этим “мы” видятся не только солдаты, но и все военное поколение. Да, оно делилось на две почти равные половины — фронтовиков и “тружеников тыла”, но на деле являло собой крепчайший монолит, раздробить который не мог даже такой тяжкий молот войны, каким была подмявшая под себя всю Европу фашистская Германия.

Михаил Борисов принадлежит к этому поколению. Он гордится им, называет опорой государства. Но вместе с тем и тревожится: “Что будет с Россией”, когда оно уйдет? Тревога эта разрывает его душу. Он сравнивает ее с тревогой солдат — защитников крепости, только что, с большой кровью, отбивших приступ врага и вдруг получивших приказ оставить ее.

Что это: предательство? Измена?

Мучительно раздумывая над этим, поэт-солдат приходит к неожиданному выводу: война 1941—1945 годов, хотя она и была неслыханно кровопролитной и разрушительной, не стала главным, искупающим все страдания испытанием для народа, — оно, главное, впереди. Желая довести этот вывод до сознания всех, кто оборонял крепость-Россию, поэт пророчествует:

Мы начинали, знаете, с зачета,

Нас ждет еще экзамен основной.

"Власть над душами принадлежит единому Богу" (Беседа писателя Андрея Воронцова с архимандритом Тихоном (Шевкуновым) (Наш современник N5 2002)

 

“ВЛАСТЬ НАД ДУШАМИ

ПРИНАДЛЕЖИТ ЕДИНОМУ БОГУ”

 

 

С архимандритом ТИХОНОМ (ШЕВКУНОВЫМ),

наместником Московского Сретенского ставропигиального монастыря, беседует писатель Андрей Воронцов,

член Общественного совета журнала “Наш современник”

 

А. Воронцов: Отец Тихон, приближается светлый праздник Воскресения Христова. Среди читателей нашего журнала есть и верующие, и еще не пришедшие к вере люди. Думаю, и тем, и другим будет интересно услышать от Вас, что означает для русских людей этот великий праздник.

О. Тихон: День Воскресения Христова нам напоминает об истинном предназначении человека, о жизни длиною в вечность, которая предстоит каждому из нас. Хотим мы этого или нет, верим в это или не верим, нравится нам это или не нравится, но личность человека, его душа — бессмертны. Воскресение Христово — это не просто религиозное событие, не предание о смерти и воскресении божества (что было и у язычников), а дарованное людям духовное и историческое свидетельство о бессмертии души, о том, что Сын Божий сошел с небес — “нас ради человек и нашего ради спасения”, — умер и воскрес ради нас.

А. В.: Если не возражаете, поговорим о событиях духовной жизни, которые волнуют сегодня православных, да и не только православных, людей. Они встревожены и возмущены решением папы римского Иоанна Павла II организовать в России четыре католические епархии, в то время как три православных епархии на Западной Украине разгромлены католиками и их прислужниками униатами. 22 февраля нынешнего года у ватикан­ского посольства в Москве состоялся массовый митинг протеста православной общественности. Но многим людям не очень ясна суть проблемы, непонятно, почему католики не имеют права организовывать здесь епархии. Существуют ли какие-нибудь договоренности на этот счет между нами и католиками? Брали ли они на себя какие-либо обяза­тельства? Далеко не всем, даже некоторым православным и католикам у нас в стране, известно, каковы принципиальные расхождения между нашей и католической Церквами. Не могли бы Вы в общих чертах рассказать об этом?

О. Т.: Это, действительно, очень древний вопрос, уходящий своими корнями в историю. Перед тем как начать такой серьезный разговор, считаю необходимым сказать, что со многими католиками у право­славных добрые, теплые отношения. Сам я дружу с католиками из США, именно они подарили нам прекрасные копии Туринской плащаницы, которые каждый может увидеть у нас в Сретенском монастыре. Помню, в Америке один корреспондент подошел ко мне и сказал: “Вот видите, католики дарят вам копии Туринской плащаницы. Может быть, это и будет началом примирения двух Церквей? Ведь все проблемы, которые были между вами, возникли более тысячи лет назад, это было так давно, все уже забыто. Не пора ли объединиться и быть снова вместе?” Этому человеку было на вид лет 50, и я спросил у него: “Простите, каким браком вы женаты?” С некоторым недоумением он сказал, что четвертым. “А какие у вас сейчас отношения с первой женой?” Он ответил: “Нормальные. Мы остались друзьями”. “Что же вам мешает снова объеди­ниться? — спросил я. — Ведь разрыв произошел так давно, все проблемы уже, наверное, забыты. Сойдитесь снова и живите вместе”. “Нет, — отшатнулся он, — это уже невозможно! У нас теперь совсем другая жизнь”. “Вот видите, — говорю, — вы не можете соединить то, что разошлось в стороны двадцать лет назад, а тут тысяча...”. Не знаю, хороший ли я ему пример привел, но в тот момент ничего другого мне в голову не пришло.