Наш Современник, 2002 № 05 - [28]

*   *   *

“Философию” шляхетства после исчезновения дворянства возложили, как венок на свои лбы, польское офицерство, чиновничество, духовенство, а в новое время и польская интеллигенция.

В небольшой книжечке Бориса Слуцкого с “польским” названием “Теперь Освенцим часто снится мне” (Санкт-Петербург, 1999 г.) есть одно ранее никогда не публиковавшееся стихотворение о том, как уплывала в Иран из Красноводска польская офицерская элита — армия генерала Андерса, не пожелавшая освобождать родную Польшу в составе советских войск.

Мне видится и сегодня

то, что я видел вчера:

вот восходят на сходни

худые офицера,

выхватывают из кармана

тридцатки и тут же рвут,

и розовые за кормами

Тридцатки плывут, плывут.

Я помню те времена, когда на тридцатку целый день можно было плохо-бедно, но прожить нашей семье в четыре человека. Не так уж голодно и нище жили польские офицеры в объятой войной стране, если столько у них осталось тридцаток*, что они, разорванные в клочки, покрыли чуть ли не все каспийское море. Правда, поляки жили и в некоторых лишениях, о чем Слуцкий пишет с пафосом сострадания:

Желая вовеки больше

Не видеть нашей земли,

прекрасные жены Польши

с детьми прелестными шли.

Пленительные полячки

В совсем недавние дни

Как поварихи и прачки

использовались они.

Бедные… Там на далекой родине немцы уничтожают их сограждан миллион за миллионом, а здесь в жестокой и ненавистной России прекрасным полячкам приходится обстирывать своих мужей и варить обеды своим прелестным детям… Какое несчастье! А отправлялись поляки в эшелонах к Красноводску в новенькой форме, сшитой на наших фабриках, со всеми погонами, прибамбасами, шевронами, столь милыми польскому офицерст­ву; голодная, воюющая страна щедро собрала им в дорогу продуктовое и вещевое довольствие, выдала денежное жалование — красными тридцатками, — такое, какое наши офицеры в глаза не видели. И ничего еще они не знали о Катыни — и все равно ненавидели. Потому что обладали одной польской особенностью: помнить в истории только пролитую польскую кровь и навсегда забыть чужую. Кстати, и Слуцкий в этом стихотворении предъявил своей русско-советской родине польский счет, как будто он был не советским евреем, а польским шляхтичем:

О, мне не сказали больше,

сказать бы могли едва,

все три раздела Польши,

восстания польских два,

чем в радужных волнах мазута

тридцаток рваных клочки…

Добавлю от себя — клочки с профилем Ленина, по декрету которого Польша в 1917 году обрела и политическую свободу и государственность.

Что же касается “трех разделов”, то о них Вадим Валерианович Кожинов, высоко ценивший Слуцкого, писал так:

“Как мощна все же русофобская пропаганда! Любой “либерал” преподносит как аксиому обвинение России в “разделах Польши”. Между тем в результате этих “разделов” Россия не получила ни одного клочка собственно польских земель, а только возвратила себе отторгнутые ранее Польшей земли, принадлежавшие Руси со времен Владимира святого и Ярослава Мудрого! Земли, которые отошли в конце XVIII века к России, и сегодня,   с е й ч а с   входят в состав Украины и Белоруссии, и те, кто возмущаются этими самыми “разделами”, должны уж тогда требовать “возврата” Польше около   т р е т и   нынешней украинской и белорусской территорий! Короче говоря, участие России в “разделах Польши” конца XVIII века — либеральный миф”.

В XVIII веке польский шляхетский сейм издал постановление, вынуждавшее белорусов пользоваться во всех государственных учреждениях только польским языком. Православные в ту эпоху не имели права занимать государственные должности. Все церковные требы — крещения, браки, похороны совершались только с разрешения католического ксендза. А жили белорусы, по описанию польского литератора тех времен Сташица, так: “Я вижу миллионы творений, из которых одни ходят полунагими, другие покрываются шкурой или сермягой; все они высохшие, обнищавшие, обросшие волосами… Наружность их с первого взгляда выказывает больше сходства со зверем, чем с человеком… пища их — хлеб из непросеянной муки… А в течение четверти года — одна мякина…” Это — покруче, нежели радищевские картины “Путешествия из Петербурга в Москву”. Не потому ли в конце 1789 года почти все восточные воеводства Речи Посполитой были охвачены крестьянскими восстаниями против шляхты и жидов-арендаторов. В январе 1793 года состоится второй раздел развалившейся Польши. К России отошли земли, окружавшие Минск. “Отторгнутые возвратих!” — таковыми были слова императрицы Екатерины о судьбе Белоруссии.

…Театральное разрывание “тридцаток” андерсовскими офицерами естест­венно вписывалось во всю атмосферу, в которой жила шляхта, находясь в Советском Союзе. Генерал первым подавал своему окружению пример шляхетского поведения. Писатель и журналист Александр Кривицкий, друг Константина Симонова, бравший у Андерса интервью в декабре 1941 года в гостинице “Москва”, вспоминает:

“Генерал Андерс стоял передо мной во весь рост уже во френче, застегивая поясной ремень и поправляя наплечный. Он пристегнул у левого бедра саблю с замысловато украшенным эфесом — наверное, собирался на какой-то прием. Его распирало самодовольство.