Наш Современник, 2001 № 11 - [27]

Здесь мы имеем дело с параллельными процессами. С одной стороны, изобретаются все новые виды спекулятивных игр и рент, с другой — формируются силы быстрого реагирования и заградительные отряды. В частности, свободная продажа земли, предусмотренная новым Кодексом РФ, станет источником новой ренты для бесчисленных грабителей и авантюристов, ставших глобалистами, то есть ушедших с высокозащищенного пространства Запада в утратившие государственную защиту российские просторы. Вскоре наиболее ценные земли, способные быть площадками высокоэффективных производств, промышленной и социально-территориальной инфраструктуры, будут скуплены за бесценок, а их владельцы обложат российских промышленников и все население новой данью: платой за аренду собственной территории. И без того малоконкурентная российская промышленность окончательно утратит конкурентоспособность, а населению придется, судя по всему, потесниться, сосредоточившись в мало-удобных для жизни местах и новых резервациях.

Что с нами сделали?

Никто еще, кажется, не продумывал с должной тщательностью все последствия этого небывало откровенного и сознательного разрыва элит с собственными нациями. А последствия — потрясающие. Прежде всего, речь идет о полном пересмотре демократических завоеваний эпохи модерна. Принцип демократического суверенитета народа предполагает выборность правящей элиты и возможность контроля за ее действиями. Сегодня глобализация порождает наднациональные центры власти, которые законодательно не контролируются избирателями.

Неконтролируемые решения по определению становятся все более догматическими и далекими от реальной жизни, с одной стороны, все более своекорыстными, учитывающими лишь интересы тех, кто их принимает, с другой. Именно таким характером отличаются решения МВФ, МБ и других инстанций, предписания которых, ревностно выполняемые компрадорскими правительствами, опустошили и отбросили на столетие назад целые регионы планеты. Характерно, что те самые люди, которые проявляют завидную бдительность в отношении пережитков авторитаризма и тоталитаризма на Востоке, приветствуют бесконтрольную авторитарную власть глобалистов, прямо угрожающую народам социальным геноцидом.

Зададимся вопросом: почему так катастрофически падает качество принимаемых решений?

Постсоветская элита, хотя и не отличается особой образованностью, вряд ли существенно уступает в этом престарелым вождям позднекоммунистической эпохи. Но тем не менее столь катастрофических поражений внутренней и внешней политики в советскую эпоху не было. Дело, следовательно, не в профессиональных качествах элиты как таковых, а в ее новом статусе. Прежняя элита еще не утратила свою национальную привязку и идентичность — коллективное “мы”, объединяющее народ и элиту данной страны. Новая элита изначально не отождествляет себя с “этим” народом: ее “мы” больше относится к международным центрам власти — интернационалу глобализма, чем к туземному населению. Она держит капиталы, имеет виллы, учит своих детей — не в “этой” стране. Соответственно, судьба “этой” страны ее менее всего интересует. Вместо единого национального пространства, созданного в ходе великих сдвигов модерна и просвещения, сегодня образуются параллельные, практически нигде и никак не пересекающиеся пространства туземной массы и глобализирующейся элиты.

Давайте задумаемся не только о политических, но и об онтологических, антропологических, экзистенциальных последствиях этого разрыва. Что такое элиты для нации? Что они призваны делать и сегодня не делают?

Во-первых, элита является голосом нации. Все страстные, но не находящие адекватного самовыражения томления народа, его глубинные интересы, его мечты и протесты — все это улавливается сыновним чувством элиты и отливается в творения литературы, в политические инициативы, в новые административные решения.

Сегодня мы наблюдаем катастрофу национального молчания. Никогда еще нацию не отбрасывали так далеко назад, не похищали так дерзко ее ресурсы и права, и тем не менее она молчит. А все дело в том, что элита, переориентированная на глобальные приоритеты, перестала быть полпредом нации и ее голосом. Отсюда поразительная неадекватность и неэффективность протестного слова, становящегося маргинальным и уже поэтому третируемым.

Во-вторых, элита является аккумулятором национальных достижений. Сам прогресс есть не что иное, как действующий механизм обратной связи между творческими достижениями элиты и народной жизнью. Элитарные группы делегируются нацией, предварительно оснастившей их всеми доступными ресурсами, для освоения новых, более эффективных способов жизни. И затем эти блудные сыновья прогресса, набравшиеся нового опыта, возвращаются к отчему дому для того, чтобы его получше обустроить.

Задумаемся, что произойдет, если этот механизм обратной связи даст сбои. Если все инициативные и талантливые, получившие новые знания и профессии, приобщившиеся к более высоким стандартам решат, отныне и навсегда, что эта туземная среда — не их среда, что их новые возможности — не для этого народа, а являются всего лишь личным взносом для вхождения в международный клуб избранных?